– Итак? – спросила Кэти, как только Иззи подошла к столику. – Это был он?
Иззи кивнула. Она поставила чашку с чаем на стол и заняла свободное место между Джилли и Аланом.
– Это был кто – «он»? – спросила Джилли и сама рассмеялась своему неуклюжему вопросу.
– Вчера у лестницы собора Святого Павла Иззи повстречалась с Винсентом Рашкиным, – ответила Кэти с гордостью, которую Иззи очень хотелось бы услышать в словах своих родителей. – И он пригласил ее посетить свою студию сегодня утром. – Джилли удивленно взмахнула ресницами:
– Ты меня дурачишь?
– Даже и не думала, – продолжала Кэти. – Рашкин предложил Иззи занятия под его руководством.
– Ты должна была рассказать об этом в университете.
– Ничуть, – сказала Кэти. – Койра, может, и старается изо всех сил, но он недооценивает ее талант.
Иззи чувствовала себя неловко в центре всеобщего внимания. Кроме того, она считала себя обязанной сказать что-то в защиту преподавателя, учившего рисованию ее и Джилли.
– Профессор Койра считает, что я уделяю слишком много внимания деталям, – сказала Иззи. – И он прав. И еще я никак не могу правильно поставить руку, пока не сосредоточусь как следует.
– Конечно, профессор не так уж и плох, – кивнула Джилли. – По крайней мере, он знает, что говорит.
Кэти пренебрежительно фыркнула.
– Достаточно обсуждать Койру, – подал голос Алан. – Расскажи нам лучше о Рашкине. Я не знаю о нем ничего, кроме того, что его работы превосходны.
– 'Вечер на Пальм-стрит', – с оттенком зависти в голосе воскликнула Джилли, назвав одно из самых известных полотен Рашкина. – Боже, если бы я хоть раз смогла написать что-то подобное, я бы, наверно, тут же вознеслась на небеса от радости. – Она повернулась к Иззи. – Хочу знать всё до мельчайших подробностей. Как выглядит его студия? Правда, что он сам растирает краски? А ты видела его эскизы?
Пытаясь вставить хоть слово, Иззи только открывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба, но шквал вопросов не утихал. Она вполне понимала нетерпение Джилли. Доведись им поменяться местами, Иззи и сама ничуть не меньше интересовалась бы любыми подробностями.
– Он очень властный человек, – наконец произнесла Иззи. – Даже немного пугает, но он...
Она внезапно умолкла, вспомнив слова Рашкина о стремлении сохранить в тайне свою личную жизнь:
– На самом деле, он весьма скрытная личность, – вымолвила Иззи, сознавая всю неубедительность своих слов. – Я даже не решаюсь обсуждать его с кем бы то ни было.
Глаза Джилли округлились от любопытства.
– О,
– Мне кажется, он бы этого не хотел, – добавила Иззи. – Боюсь, если я буду рассказывать о нем и его студии, Рашкин больше никогда не пустит меня на порог.
– Ты говоришь, словно дала обет хранить тайну, – заметила Кэти.
– Ну, не совсем так. Но это предполагалось.
– Всё это похоже на волшебную сказку, – улыбнулся Алан. – Знаешь, вроде тех случаев, когда запрещено что-нибудь делать, например входить в одну из дверей.
Джилли кивнула, включаясь в игру:
– Вроде потайной комнаты Синей Бороды.
– О Господи, надеюсь, что всё не так страшно, – ответила Иззи.
Но замечание Джилли напомнило Иззи о едва сдерживаемом страхе, который преследовал ее всё утро. И вовсе не из-за того, как отнесется Рашкин к ее работам, а из-за его свирепого вида. Временами ей чудилось, что художник вот-вот выйдет из себя и ударит ее. Девушка немного нервно рассмеялась и постаралась перевести разговор на другую тему. Казалось, никто не обратил внимания. Однако позже ей пришлось вспомнить эту беседу.
– Так что же заставило тебя прикусить язык, когда речь зашла об утренней встрече с Рашкиным? – спросила Кэти по пути к их комнате. – Я-то думала, ты и слова никому не дашь сказать, раз уж незнакомец и на самом деле оказался великим художником.
– Я слишком смутилась.
– Из-за чего?
Иззи пожала плечами:
– По одной простой причине – я ничему не научилась. То есть не совсем так. Я смогла подсмотреть парочку приемов, пока он работал, но он и не пытался меня чему-то научить. Я всего лишь позировала для его картины. Вот и всё.
– Он собирается написать твой портрет? – Иззи кивнула.
– Ну что ж, это своего рода успех, не так ли? Быть увековеченной самим Рашкиным и всё такое.
– Думаю, да. Но он ни единым словом не выразил своего отношения к моим работам. – Иззи взглянула на подругу. – А я чувствовала себя крайне неловко. Знаешь, он открыл дверь на мой стук и даже не поздоровался. Он только приказал мне раздеться и начал писать.
