Ноги так замерзли, что казались глыбами льда, а щеки покраснели от морозного ветра.
Но разве человек не просыпается, как только обнаружит, что видит себя во сне? Иззи громко рассмеялась своим мыслям. Для сновидений не существует правил. Это такое состояние, в котором может произойти всё, что угодно. Можно дать выход своему скрытому страху, реализовать самые неправдоподобные фантазии, но всё это не настоящее. И всё происходит в нереальном мире. Никто не может контролировать свои сновидения. Иззи приходилось слышать утверждения некоторых людей, заявлявших об обратном, но, по-видимому, у них просто было богатое воображение. Они не могли контролировать настоящие сны, просто принимали за сны свои дневные грезы.
В следующий раз во время посещения библиотеки надо будет взять несколько книг о природе снов. А может быть, сделать это прямо сейчас? Во сне дойти до библиотеки в Нижнем Кроуси и выбрать книгу. Иззи решила так и сделать. Интересно, как отреагирует на этот поступок ее подсознание? И раз уж представился такой случай, она вообразит себе, что библиотека открыта среди ночи, хотя должна была закрыться еще в девять вечера, и на выдаче книг работает малосимпатичный слуга профессора Дейпла. Вполне вероятно, что он скорее стукнет ее по голове книгой, чем выдаст нужный том.
Внимание Иззи привлек странный звук, который слышался уже довольно давно.
Звук напоминал ритмичное постукивание деревянных палок. Обычная деревянная трещотка. Тем более странным казался он среди снежной тишины, окутавшей город.
Некоторое время Иззи нерешительно прислушивалась. Стук доносился со стороны проезда, где Кэти видела Пэддиджека. Это имя прочно закрепилось в голове Иззи после того, как она прочитала сказку, и теперь она уже не могла по-другому думать о маленьком человечке. Внутри квартала снег оказался более глубоким, и девушка невольно вспомнила о снегоступах, которые надевала на острове во время зимних прогулок по полям. Несмотря ни на что, Иззи медленно добралась до конца проезда, где стояли ветхие гаражи. Летом все постройки были увиты лозами дикого винограда, но сегодня ночью густой снегопад почти скрывал их очертания.
Иззи продолжала идти на странный звук и обнаружила узкую тропинку между гаражами, выходившую в переулок, который отделял задние дворики Уотерхауз-стрит от зданий соседнего квартала. Сугробы в этом узком проходе доходили почти до пояса, но Иззи упрямо пробиралась вперед, пока не вышла к задней стене дома, где находилась их с Кэти квартира.
Странное существо с последней картины уже несколько минут занимало мысли Иззи, и она почти не удивилась, обнаружив, что именно оно производит этот странный звук. Маленький человечек притаился на площадке пожарной лестницы как раз под окном ее собственной спальни и узловатыми, кривыми пальцами правой руки постукивал по левому предплечью. Перила металлической лестницы украшали разноцветные узкие полоски ткани, составлявшие полную гамму красок. Красные, желтые, голубые. Оранжевые, зеленые и фиолетовые. Перила пожарной лестницы, увитые лентами, напоминали покосившийся майский шест. Ветер играл с полосками ткани, и они развевались, словно танцуя в такт постукиванию деревянных пальцев Пэддиджека.
Иззи замерла, зачарованная странной картиной и не менее странными звуками. Ей показалось, что она попала в сказку, составленную одновременно из ее фантазий и фантазий Кэти, и гораздо более волшебную, чем сказки братьев Гримм. В центре заснеженного города, на продуваемой морозным ветром улице древесный человечек казался полностью поглощенным своей чудесной музыкой, и само его присутствие делало город волшебным.
Как бы узнать, чем он так занят? А почему она решила, что он занят чем-то определенным? Разве его поведение не было таким же естественным, как весеннее пение птиц или летнее стрекотание цикад?
«Допустим, он просто развлекается, – подумала Иззи. – Но почему он уселся прямо под моим окном? И откуда взялись эти ленты?»
Она стала гадать, можно ли с ним заговорить и умеет ли это существо вообще издавать другие звуки, кроме ритмичного стука пальцев по собственному телу. Выяснить это можно было только одним способом.
Маленькая железная калитка, ведущая во двор, оказалась настолько занесенной снегом, что Иззи даже не стала пытаться ее открыть, а направилась в сторону, где надеялась перелезть через низкий штакетник. Она уже оперлась рукой о верхний край заборчика, как вдруг снова увидела его – низенького человека в капюшоне и с арбалетом в руках. Охотник притаился у противоположной стены, где снег был не таким глубоким.
«Только не это», – мысленно взмолилась Иззи, перебираясь через ограду. Сердце в груди забилось вдвое чаще, и она неловко свалилась в рыхлый снег. Она уже открыла рот, чтобы предупредить древесного человечка об опасности, но не успела вымолвить ни слова, как спасением Пэддиджека занялся кто-то другой.
Позади притаившегося человека появился еще один; он нагнулся и вырвал арбалет у него из рук, когда спаситель выпрямился и бросил оружие в глубокий сугроб, Иззи узнала в нем Джона. Охотник бросился на него, но Джон легко отвел удар. Он в свою очередь толкнул нападавшего, и тот упал на колени.
Вся схватка происходила в абсолютной тишине. Как только Джон появился во дворе, Пэддиджек прекратил свой стук, а потом и вовсе спустился по ступеням к подножию лестницы. Казалось, ни ему, ни Джону глубокий снег совершенно не мешал двигаться. Они оба словно скользили по его поверхности.
– Джон! – окликнула Иззи, видя, что они собираются уходить.
Он обернулся, но холод в его глазах был сильнее, чем зимний ветер и снег в городе. Джон окинул девушку долгим взглядом и отвернулся. Взяв Пэддиджека за руку, он увел его в темноту, оставив Иззи в опустевшем дворе. Наедине со снегом и ветром, и человеком, скрывающимся под капюшоном, к тому времени успевшим подняться на ноги. Капюшон его пальто соскользнул от неловкого движения, и Иззи открылось лицо Рашкина. С его пояса свисало застывшее тело крылатой кошки. Он взглянул на девушку, и на его лице она прочла безудержную ярость, исказившую знакомые черты. Рашкин шагнул вперед, Иззи попыталась убежать, но ее ноги увязли в снегу, и...
...и она проснулась в своей постели. Ноги запутались в сбившейся простыне, сердце лихорадочно билось, а дыхание с трудом вырывалось из пересохшего горла. Футболка, в которой Иззи легла в постель,
