— Наверное, ты прав. У нас никогда не было друзей. Да и как-то не принято среди наших ходить в гости и дружить.
— А я вот хожу, — с гордостью заявляет гном. — И другим стараюсь помогать. Например, тебе.
— Потому что ты знаешь, что мне нужно. По-моему, об этом известно всем, кроме меня самой.
Он осуждающе качает головой:
— Я только обязан предупредить тебя, что полеты — это очень опасно, вот и все. А делать выбор и принимать решение будешь ты, и только ты.
— Значит, ты не пытаешься отговорить меня от этой затеи?
Он снова отрицательно качает головой:
— Только позволь сказать тебе еще кое-что. Неважно, как далеко ты зайдешь в желании обрести крылья. Помни, что у тебя всегда остается шанс отступить. Даже если ты обретешь способность меняться, тебе вовсе не обязательно использовать ее. Делай это только в том случае, если метаморфозы не будут угрожать твоей безопасности.
— И тут ты тоже прав. Только я не пойму одного: если превращения у нас в крови, почему же все может закончиться трагедией?
— Я и сам не знаю. Я пекарь, а не философ. Но вот что успел заметить: те, у кого вообще ничего не получается, внешне больше всего похожи на людей.
Я смотрю на него пустым взглядом, потому что потеряла нить его мысли.
Он улыбается:
— Тебе, наверное, и самой случалось встречать малявок, которые… больше похожи на птичек, что ли. Они не совсем такие, как ты. У них кругленькие толстенькие тела, очень худые ножки, как лапки у птиц. — Его улыбка становится шире. — Конечно, в этом ничего плохого нет. Многие гномы тоже имеют такие формы.
Я задумываюсь над его словами и понимаю, что он говорит правду. Хотя в моем роду не было похожих на птиц малявок, мне приходилось встречать именно таких, каких он описывает.
— Да, видела я их…
— Мне кажется, они по крови ближе к птицам. Что же касается тебя… — Он подыскивает подходящее слово, потом выдаст: — Ты более эволюционированная, что ли.
— Значит, ты полагаешь, что у меня ничего не получится?
— Я этого не говорил. Но если верить моим наблюдениям, скорее всего, тебя ждет разочарование. Тем не менее, — продолжает он, не давая мне вставить ни единого слова, — нельзя полностью отвергать мысль о превращении.
Я задумчиво киваю:
— Значит, я возвращаюсь туда, откуда начала свой путь.
— Ну, извини. Лично я считаю, что каждый должен принимать себя таким, каков он есть. Поэтому не лучше ли оставить эту идею? Вероятно, птичья кровь в твоих жилах мешает тебе спокойно жить…
— Ничего хорошего в этом тоже нет.
Он молчит и ничего не отвечает. Да и что он может сказать?
— И все же мне хочется поговорить с ними, — заявляю я. — Чтобы самой успокоиться. Чтобы выяснить все до конца.
— Конечно.
Я вспоминаю самое начало нашей беседы:
— А что ты говорил насчет забытого слова или забытых слов?
— Неужели тебя так ничему и не научили в школе для малявок? — улыбается гном, и я понимаю, что он снова пытается поддразнивать меня.
— Да нет у нас никаких школ. По крайней мере, лично я в школу не ходила. Может быть, у городских малявок другие правила?
Он кивает:
— Может быть.
— Чему же меня должны были научить в школе?
— Этот язык — самый древний среди всех волшебных заклинаний. Давным-давно существовало целое племя слов, которые оставались невысказанными и жили в полной темноте. Рассказывают, что некий Ворон пробудил эти слова, дремлющие в его котелке, и они распространились по всему свету. Так началась жизнь. В других местах эту легенду пересказывают иначе. Но слова существовали раньше всего остального, и часто их забывали, прежде чем слышали.
— Как можно что-то забыть, если ты даже никогда этого не слышал? — удивляюсь я.
— Хороший вопрос, — кивает гном. — И ответа на него у меня нет. Так гласит легенда, вот и все, что я могy тебе сказать.
— И что же потом случилось с этими словами? — интересуюсь я.
— Они так и остаются забытыми. Но от них исходит слабое эхо, и если кто-то обладает нужными знаниями, владеет мастерством и достаточной волей, то он может использовать это эхо, чтобы изменить То, что уже Существует. Ведь слова обладают большой силой. Это все равно что знать истинное название какой-то определенной вещи. Если ты знаешь его, ты получаешь и власть над ней. И при этом совсем не важно, что это за вещь — камень, дерево или какое-либо живое существо.
— Я про это уже что-то слышала, — киваю я.
— Легенда гласит, будто Дженки Вуд был послан вождями своего племени на встречу с женщиной, которая писала рассказы о малявках. А она, в свою очередь, попросила о помощи древнего духа, многое знавшего об этих забытых словах. Именно он даровал Вуду и его народу способность снова превращаться в птиц.
— Эту женщину зовут Шери Пайпер, — вставляю я.
Он удивленно поднимает бровь:
— Тебе что-то известно о древнем духе?
— Нет, но я кое-что знаю об этой писательнице. Ти-Джей рассказывала мне о ней.
Потом мне приходится подробно объяснять, кто такая Ти-Джей, почему мы с ней расстались и дальше обо всем том, что заставило меня очутиться в городе и искать его самого.
— Она будет очень волноваться из-за меня, — заканчиваю я свой рассказ. — Но, как бы я ни старалась помочь ей, у меня все равно ничего не получится. Я достаточно глупа, потому что не выяснила ее фамилию и адрес. Я не смогу даже сообщить ей о том, что у меня уже все в порядке.
— В этом я как раз смогу тебе помочь, — замечает он. — Ты говоришь, Бакро знает, где она живет?
Я киваю.
— Но только как мы разыщем его?
— Об этом мне расскажет Мина. Она в курсе всего, что происходит к северу от нашего города. До нее доходят все сплети и слухи. Вы, малявки, считаете, что перемещаетесь незаметно для окружающих, но за вами постоянно следят чьи-то глаза. Это и эльфы, и вороны, и белки. Да мало ли кто еще!
— А ты умеешь разговаривать с животными?
Он улыбается:
— Не все животные оказываются теми, кем видятся нам на первый взгляд.
Мне вспоминается рассказ Мины о лисе, которая превратилась в молодого человека.
— Если бы ты мог передать от меня пару слов Ти-Джей, я была бы тебе весьма благодарна, — замечаю я.
Он только отмахивается, давая понять, что это ему ничего не будет стоить.
— Ну, а теперь займемся делом, — предлагает гном. — Здесь нужно все убрать, а потом посмотрим, удастся ли нам найти твоего родственника Дженки.
— Я не уверена, что он мой родственник, — напоминаю я.
— Он ведь Вуд, и ты тоже Вуд, по-моему, связь тут очевидна.
— Наверное, ты прав…
Мы убираем в пакеты булочки, плюшки и ватрушки, которые не успели продать, и надо заметить, что товара у нас осталось совсем немного. Затем я протираю прилавок, подметаю полы в павильоне и
