подготавливаю его к следующим выходным.
— Можно мне задать тебе один личный вопрос? — наконец осмеливаюсь я.
Он облокачивается на свою метлу и смотрит на меня:
— Конечно.
— А почему тебя зовут Крысолов?
— Потому что это я делаю лучше всего.
— А я подумала, что ты пекарь.
— Так оно и есть, — кивает гном. — Это занятие мне больше всего нравится. Но я родился Стоурном, в роду которых появлялись самые известные крысоловы. Этим они всегда славились. Мое настоящее имя — Хедли Стоурн, и ты можешь называть меня именно так.
— Я буду называть тебя, как ты захочешь.
— Тогда меня устроит просто Хедли. Так или иначе, — продолжает он, — с понедельника по четверг я занимаюсь одним делом, пятницу пеку, а в выходные торгую здесь.
— А тебе нравится ловить крыс? — интересуюсь я.
Меня всегда и пугали, и восхищали эти зверьки. Не стоит забывать о том, что крысы бывают двух сортов. Те, которые являются малявкам в кошмарных снах, — злющие, с черными глазками, тощие и как будто даже скользкие. Вот уж с кем не хочется встретиться, когда путешествуешь по стропилам или пробираешься между стенами дома. Но есть и другие крысы, о которых рассказывается в сказках. Это, например, мудрый старина Сэмюэль Тэтчет, ученый и советчик, к которому приходят все звери со своими проблемами. Это и кареглазый Рендилли, который помог нарисованной девочке, когда она выпала со своей картинки и чуть не погибла в реальном мире.
— Это самое обыкновенное занятие, — пожимает плечами Хедли. — Не лучше и не хуже любого другого. И в нем тоже имеются свои плюсы и минусы.
— Но крысы такие злые.
Хедли смеется:
— Наверное, для малявок они весьма опасны, но мы, Стоурны, отличаемся тем, что умеем разговаривать с ними. Скорее всего, Крысолов — это не слишком правильное прозвище. Мы на самом деле не отлавливаем их, а поступаем следующим образом. Мы отправляемся в то место, где их разводится слишком много и где они уже мешают жить всем остальным, и уговариваем их переселиться куда-нибудь еще. Так что никакой злости и насилия в моей работе почти и нет.
— Значит, ты их не убиваешь?
— Боже, конечно, нет! Зачем бы мне понадобилось это?
Я только пожимаю плечами:
— Не знаю. По-моему, только так и поступают с паразитами и вредителями.
Мне вспоминается, что именно уничтожение грозит всяким там клопам, тараканам и мышам, если они вздумают поселиться в доме у верзилы.
— Я не стал бы называть их так, — задумчиво произносит Хедли. — Крысы — такие же существа, как и все остальные. У них своя история и язык, семьи и племена, свои традиции.
— Наверное, если ты являешься для них объектом поедания, они ведут себя с тобой по-другому.
— С ними просто нужно найти общий язык. И в этом случае тебя обязательно оставят в покое. Кстати, это правило действует и с настоящими хищниками.
— Ты хочешь сказать, что можно договориться даже с ястребами, совами и кошками?
Хедли вздыхает:
— Вряд ли. Но только потому, что они прирожденные охотники. Они не выживут, если начнут питаться хлебом и овощами, как это делаем мы. Когда они охотятся и убивают, с их точки зрения, они не проявляют никакой жестокости.
— Что ж, мне сразу стало легче, как только я об этом узнала!
Он смеется.
— Ты там уже закончила? — интересуется гном, потому что он сам уже успел подмести свою половину павильона и ссыпать мусор в специальный бак.
— Похоже, что да.
Что ж, с уборкой, кажется, все. Но тут я вспоминаю еще кое о чем. Я сую руку в карман и извлекаю оттуда монетку, которую вручила мне Мина. Я протягиваю ее на ладони гному.
— Что это у тебя? — спрашивает Хедли.
— Волшебная монетка. Ее дала мне Мина. Если не ошибаюсь, это тебе за помощь. Она сказала, что я почувствую тот момент, когда будет нужно ее отдать. Ты был ко мне очень внимателен, позволил помогать тебе с торговлей и ничего не просил взамен. Я думаю, что монета должна по праву принадлежать тебе.
— Ты говоришь, что Мина дала ее тебе специально для того, чтобы ты обменяла ее на мою помощь?
Я киваю, но гном, похоже, не торопится брать монетку из моих рук.
— Что-нибудь не так? — настораживаюсь я.
— А ты знаешь, откуда вообще взялась эта монетка? — интересуется он.
— Я же говорю: мне ее вручила Мина.
— Я понимаю. А перед тем где она была? — подсказывает гном.
Я отрицательно качаю головой:
— Об этом она мне ничего не говорила.
— Ее достали из колодца желаний, — говорит он, и ноздри у него начинают раздуваться, как будто он чует запах монетки, лежащей у меня на ладони. — С самого дна колодца. Это очень старая монета, и она может исполнить любое желание, даже самое сложное.
— Желание? Как в волшебных сказках?
Он кивает.
Я снова робко протягиваю к нему руку:
— Так ты что же, не хочешь ее брать?
Он долгое время молчит; потом начинает:
— Ты и так сделала достаточно. Ты очень здорово сегодня меня выручила. Не кажется ли тебе, что своим собственным трудом ты и так уже заслужила помощь?
— Это было совсем несложно, — пожимаю я плечами. — Мне понравилась такая работа.
Между прочим, ее и работой-то не назовешь. Вот то, что мне приходилось делать дома по хозяйству, — это действительно работа, даже тяжкий труд, я бы сказала. А здесь все происходило совсем по-другому.
— Эго прекрасный аргумент, — кивает Хедли, — еще раз доказывающий, что работу нужно искать себе по душе. Занимайся только тем, чем тебе приятно заниматься.
— Ну, ты понял, что я хотела сказать.
— Конечно. И повторю: ты сделала для меня вполне достаточно. А вот если ты отдашь мне эту монетку, я буду в долгу у тебя, причем в таком, с которым, возможно, никогда и не смогу полностью рассчитаться.
Я внимательно смотрю на монетку. Если она стоит так много, почему Мина отдала ее мне?
— Может быть, ты будешь должен не столько мне, сколько Мине, — высказываю я свое предположение. — В этом все дело?
— Не совсем. Мина уже должна мне кое-что, хотя в этом я с ней не согласен. Но она считает именно так. Могу только добавить, что при помощи этой монетки она пытается отплатить мне свой воображаемый долг.
— Все это так сложно и запутанно, что я ничего не поняла, — признаюсь я.
— Охотно верю тебе.
— Значит, ты хочешь сказать, что долга не было, а теперь она пытается тебя обмануть и на самом деле сделать так, чтобы теперь ты стал ей обязан, да?
— Нет, не думаю, но все может закончиться именно так.
— Ничего не понимаю! Давай рассуждать вот как. Желание — это всего лишь желание и ничего больше. Верно?
