другим, не давая опомниться ошеломленным обитателям. На первой улице никто не объявил себя гугенотом. Разъяренные, они отправились на следующую, споря и переругиваясь между собой. И здесь не нашлось ни одного протестанта. Только одна старуха указала им дом в конце улицы, где жила вдова.
— Там живет чужак, снимает комнату, — рассказывала старуха. — Мальчишка из провинции. Не знаю, из наших ли он, потому что днем его никогда здесь не видать. Только ночует, а утром снова уходит. Не нравится он мне. Как пить дать замешан в каких-нибудь темных делах. На вид сущий мошенник. Из этих антихристов небось. — Немного помолчав, словно обдумывая свои слова, она веско, как приговор, произнесла: — К тому же сын вдовы, которая живет в этом доме, записался к протестантам.
Солдатам только этого и надо было, уговаривать их не пришлось.
— Пойдем взглянем! — радостно предложил кто-то из них. — Лишь бы он оказался проклятым гугенотом! Хоть немного развлечемся этой ночью!
— Идите, идите, сегодня точно найдете его в постели, — напутствовала их старуха, опершись на дверной косяк и глядя, как солдаты удаляются в направлении дома вдовы, на который она только что заботливо указала им.
Вид у нее был удовлетворенный. Она не сказала солдатам, что юноша из провинции, снимающий комнату у вдовы, сначала постучался к ней. Но убогая каморка, которую она сдавала, ему не понравилась, и он предпочел поселиться у вдовы. А она осталась тогда без жильца. Так что это была ее маленькая месть. Да и вдову эти солдаты хорошенько попугают, вот и славно.
Дойдя до указанного им дома, солдаты выломали дверь и ворвались внутрь. На первом этаже они никого не нашли, зато на втором, в первой комнате направо, обнаружили вдову. Она проснулась и неподвижно сидела на кровати, до смерти перепуганная ночным вторжением. Первым вошел Жан Лагариг. В свете факелов он сразу же узнал в полусонной старухе мать своего товарища по оружию. Он не спросил ее, католичка она или протестантка. Ему было вполне достаточно того, что она родила на свет этого отступника от святой веры. Пусть только ради денег, но он выбрал стан врага. Жан Лагариг твердым шагом подошел к кровати и вонзил шпагу в сердце вдовы. Женщина открыла рот в беззвучном стоне и замертво упала на подушки.
— Теперь посмотрим, кто кому первым снесет голову, — злобно процедил Лагариг сквозь зубы.
Выдернув окровавленную шпагу из неподвижного тела, он вытер клинок простыней.
— Теперь ты пожалеешь о том, что предпочел защищать осквернителей веры, — продолжал он так, словно старый приятель мог его слышать. Потом, обернувшись к своим людям, приказал: — Обыщите дом. Приведите мне этого «чужака».
Солдат Лафиг первым вломился в комнату Франсуа. Чужака он не увидел, зато посреди комнаты стояла дрожащая от ужаса девушка.
— Что вам нужно? Кто вы такие? — вскричала Тинелла.
Солдат Лафиг, недолго думая, прошипел стоящему рядом товарищу:
— Иди, скажи его превосходительству, что здесь никого нет. И скорее возвращайся. Позабавимся малость.
Тот с полуслова угадал его намерения. Вернувшись в комнату вдовы, он доложил офицеру:
— Там пусто. То ли «чужак» сбежал, то ли еще не вернулся.
— Ладно, — задумчиво ответил Жан Лагариг, — продолжайте искать в соседних домах. Может, он где-нибудь там спрятался.
Он первым спустился по лестнице и направился в дом по соседству в сопровождении своих людей, не заметив, что двоих не хватает: Лафига и его приятеля.
Последний, вернувшись в комнату, обнаружил Лафига, который всем телом прижимал к полу отчаянно сопротивляющуюся девушку. Одной рукой он зажимал ей рот, чтобы заглушить ее крики. Солдат бросился на помощь товарищу.
— Подержи-ка эту фурию! — крикнул Лафиг.
Его приятель, огромный и толстый, схватил Тинеллу за плечи, заломил ей руки за спину, так что она не могла пошевелиться, и свободной рукой зажал ей рот. Солдат Лафиг тем временем расстегивал штаны. Прежде чем овладеть девушкой, он обеими руками разорвал на ней блузку и припал к обнажившейся упругой груди.
Лафиг надругался над ней первым. Рыгнув напоследок винным перегаром, он поменялся местами с напарником.
Природа явно не обделила толстяка. При виде его мужского достоинства Лафиг не сумел скрыть восхищения и зависти.
— Да уж, ты недурно оснащен, приятель. Ни дать ни взять жеребец! — И добавил, обращаясь к Тинелле, все еще продолжавшей сопротивляться: — Сейчас ты его попробуешь, а, потаскушка? Тебе понравится, вот увидишь.
Второй солдат грубо овладел ею и мучил гораздо дольше, чем первый насильник.
Выйдя из соседнего дома, где не удалось отыскать ничего подозрительного, Жан Лагариг спросил идущего рядом солдата:
— А где же Лафиг? Куда опять подевался этот болван?
— Я его не видел с тех пор, как мы вышли из того дома, — был ответ. — Небось оказывает посмертные услуги вдове. Он же только одним местом думает. Умишка у него ни на что больше не хватает. Никогда бы не подумал, что ему нравится делать это с трупами, — добавил солдат, укоризненно качая головой.
— Ступай найди его. И если все так, как ты сейчас сказал, эта скотина будет иметь дело со мной.
Солдат позвал с собой двоих товарищей, и они направились в дом, где их командир убил старуху. Все немного удивились, что он не спросил, какой она веры, но не придали этому особого значения. В конце концов, если офицер не сдержался и прикончил ее, так это не их дело. Может, он был знаком с нею и знал, какую веру она исповедует.
Войдя в комнату на втором этаже, солдаты обнаружили, что их однополчанин насилует молодую красивую девушку. Лафиг крепко держал ее. Его рука, зажимающая рот девушке, была в крови — ей удалось укусить его.
— Давай, давай, поглубже! — захлебывался от восторга возбужденный зрелищем Лафиг. — Девка хочет еще! Смотри, как ей нравится, ей все мало!
— Тебе нравится, потаскушка? — пыхтел толстяк. — Никогда не видела такого, да? Наслаждайся, шлюха!
И, словно подстегнутый собственными словами, он наконец изверг свое семя в истерзанное лоно девушки.
Он рухнул на пол, пытаясь отдышаться. И вдруг заметил в дверях троих солдат, в изумлении застывших на пороге. Все еще тяжело отдуваясь, он предложил:
— Ваша очередь, парни. Берите ее. Барышня хочет еще.
Солдаты нерешительно переглянулись. Один из них, не говоря ни слова, принялся расстегивать штаны. Двое других последовали его примеру.
Прошло довольно много времени, а солдаты, которых Жан Лагариг послал в дом вдовы, все не возвращались. Какого дьявола там творится? Рассерженный, он отправился туда сам. Время шло, а дело стояло на месте. Сколько можно торчать на этой улице.
Увидев через распахнутую дверь, что происходит в комнате, Жан Лагариг был поражен. И взбешен. Не раздумывая, он вытащил пистолет и прицелился в голову Лафига. Грохот выстрела разнесся по всей улице. Лафиг упал как подкошенный, обливаясь кровью.
— Грязная свинья! Я тебя предупреждал, — поучительно изрек Жан Лагариг, возвращая за пояс еще дымящийся пистолет.
Остальные четверо, изрядно напуганные, вскочили и поспешно начали поправлять одежду, оставив полубнаженную девушку на полу. Она была без сознания.
— Вон! Все вон отсюда! — гаркнул офицер. Затем бегло окинул взглядом неподвижное тело, не приближаясь к нему. — Она еще жива? — спросил он у одного из солдат.
— Думаю, да, — ответил тот, — просто лишилась чувств. Скоро очухается.
— Пойдем, — сказал офицер, разворачиваясь на каблуках, — нам еще много нужно сделать. Поднимай
