— Опять неправильно, — ответил гуру.
— Как же тогда? — спросили ученики.
— Когда смотришь в лицо любому человеку и видишь в нем своего брата; когда смотришь в лицо любой женщине и видишь в ней свою сестру. Если этого не будет, то независимо от положения солнца тебя будет окружать полный мрак.
Предрассудки Чарльза Лэмба
Однажды к знаменитому эссеисту Чарльзу Лэмбу пришел друг и сказал:
— Хочу познакомить тебя с одним человеком.
— Спасибо, не нужно, — ответил Лэмб. — Он мне не нравится.
— Но ты ведь совсем не знаешь его!
— Поэтому он мне и не нравится.
— Я знаю, что мне нравится, когда речь заходит о людях.
— Ты хочешь сказать, что тебе нравится только то, что ты знаешь!
Раввин на секретной службе
Прихожанам очень хотелось знать, куда каждую неделю исчезает их раввин накануне дня отдохновения. Они подозревали, что он секретно встречается со Всевышним, поэтому отрядили одного из своих наблюдать за ним.
Человек увидел следующее: переодетый в крестьянина раввин помогает не еврейской женщине в ее доме, убирая в комнате и готовя для нее еду.
Когда шпион вернулся, его спросили:
— Куда ходил раввин? Добрался ли он до небес?
— Нет, — ответил человек, — он пошел еще дальше.
Скатерть Ганди
Когда граф Маунтбаттен, последний наместник английского престола в Индии, заявил, что его племянник принц Филипп помолвлен с принцессой Елизаветой, Махатма Ганди сказал ему:
— Я очень рад, что ваш племянник собирается жениться на будущей королеве. Я бы хотел преподнести им свадебный подарок. Но что это могло бы быть? У меня ничего нет.
— У вас есть ткацкий станок, — ответил наместник. — Сотките им что-нибудь.
Ганди соткал им скатерть, которую Маунтбаттен послал принцессе Елизавете с запиской: «Храните это вместе с королевскими драгоценностями…
…ибо это было соткано человеком, сказавшим: «Британцы должны покинуть Индию друзьями»».
Я тоже фальшивая монета
Жил-был один старый суфий, зарабатывавший себе на жизнь продажей всякого хлама. Он никогда никого не осуждал: люди часто платили ему фальшивыми деньгами, и он принимал их без всякого протеста; бывало, что ему говорили, что деньги уже заплатили, а на самом деле этого не было, но он верил им на слово.
Когда пришло время умирать, суфий поднял глаза к небу и сказал:
— О Аллах! Я принимал от людей фальшивые деньги, но в сердце я никогда никого не осуждал. Я просто предполагал, что люди не ведают, что творят. Я тоже фальшивая монета. Пожалуйста, не осуждай меня.
И сказал ему голос сверху:
— Как можно осуждать того, кто никогда не осуждал других?
У нее нет семьи
Семья собралась на обед. Старший сын заявил, что собирается жениться на девушке, живущей через дорогу.
— Но семья не оставила ей ни гроша, — возразил отец.
— И сама она тоже не скопила ни цента, — добавила мать.
— Она совсем не разбирается в футболе, — сказал младший брат.
— Никогда не видела девушку с такими странными волосами, — сказала сестра.
— Она читает одни романы, — сказал дядя.
— У нее очень плохой вкус, — сказала тетя.
— Она много тратит на тушь и румяна, — сказала бабушка.
— Верно, — ответил парень. — Но у нее есть огромное преимущество перед всеми нами.
— Какое это? — спросили все.
— У нее нет семьи!
Украденная библия
У аббата Анастасия была книга, написанная на прекрасном пергаменте; стоила она двадцать пенсов. Книга включала в себя полные версии Ветхого и Нового Заветов. Однажды к Анастасию пришел монах и украл книгу. В тот день Анастасий решил почитать Библию; обнаружив, что книги нигде нет, он сразу понял, что ее забрал монах. Однако он не стал преследовать вора из-за боязни лжесвидетельствовать.
А монах тем временем пошел в город продавать книгу. Он намеревался получить за нее восемнадцать пенсов. Один покупатель сказал:
— Дай мне книгу — я узнаю, стоит ли она таких больших денег.
Он принес книгу отцу Анастасию и спросил:
— Отец, посмотри, пожалуйста, на книгу и ответь, стоит ли она восемнадцать центов.
— Прекрасная книга, — подтвердил Анастасий. — Думаю, восемнадцать центов за нее — хорошая цена.
Покупатель вернулся к монаху и сказал:
— Возьми деньги. Я показал ее отцу Анастасию, и он ответил, что книга стоит того, чтобы заплатить за нее восемнадцать пенсов.
Монах был ошеломлен.
— И это все, что он сказал? Больше он ничего не говорил?
— Нет, больше он не сказал ни слова.
