— Я передумал. Я больше не продаю эту книгу. Затем монах пошел к Анастасию и со слезами на глазах стал умолять его забрать книгу обратно, но тот мягко ответил:
— Нет, брат, держи ее у себя. Пусть это будет моим подарком.
Монах воспротивился:
— Если ты не возьмешь книгу обратно, я навечно потеряю душевный покой.
С тех пор монах стал жить у Анастасия и служил ему до конца своих дней.
Мастер бьет Джитоку
Джитоку был прекрасным поэтом. Однажды он решил изучать дзэн. Он договорился о встрече с мастером Эккеем в Киото. Джитоку шел на встречу с мастером с большими надеждами, но на пороге его дома получил звонкую оплеуху. Он был шокирован и унижен. Никто еще не смел бить его. Однако правило дзэн гласит, что нельзя ничего говорить или делать до тех пор, пока на это не даст согласия мастер. Поэтому он молча покинул дом мастера и направился к лучшему ученику по имени Доку-он. Там он рассказал о случившемся и о своем желании вызвать мастера на дуэль.
— Но ведь мастер был добр к тебе, — сказал Доку-он. — Займись практикой дзадзэн и сам все поймешь.
Так Джитоку и сделал. Три дня и три ночи полного погружения в дзадзэн привели его к тому, о чем он даже и не мечтал, — он ощутил восторг просветления. Эккей подтвердил его сатори.
Вновь Джитоку поспешил к Докуону и поблагодарил его за совет:
— Если бы ты не подсказал, что мне делать, я никогда не пережил бы удивительную трансформацию. А что касается мастера, то сейчас мне кажется, что его удар был совсем не сильный.
Терпение мастера Мусо
Мусо, один из самых знаменитых мастеров своего времени, однажды путешествовал со своим учеником. Они подошли к реке и сели в лодку. Когда она уже начинала отходить от берега, один подвыпивший самурай прыгнул в перегруженную лодку, едва не перевернув ее. Затем он стал сильно раскачивать ее, угрожая потопить хрупкое суденышко. Лодочник стал умолять его успокоиться.
— Здесь людей, словно килек в банке, — крикнул самурай осипшим голосом. И тут он увидел Мусо. — Давайте выбросим этого святошу за борт!
— Пожалуйста, успокойся, — сказал Мусо. — Мы уже скоро причалим к берегу.
— Что? Хочешь, чтобы я успокоился? — дико заорал самурай. — Если ты немедленно не прыгнешь в воду, то я сброшу тебя сам.
Спокойное поведение мастера в минуту опасности привело самурая в неописуемую ярость; он подскочил к Мусо и ударил его по лицу. Брызнула кровь. Больше ученик терпеть не мог. Он был сильным человеком и сказал:
— Ну все, после того, что он сделал, учитель, он уже не жилец на этом свете.
— Зачем переживать о мелочах, — улыбаясь, остановил его Мусо. — Именно в подобных случаях жизнь
проверяет учение на прочность. Запомни, что терпение — это больше, чем просто слово.
Затем он прочитал небольшой стих:
Тот, кто бьет, и тот, кого бьют, — лишь актеры в игре, скоротечность которой подобна сну.
Перепутавшиеся конечности
Семерых недоумков пригласили на празднование в соседнюю деревню. Когда они, изрядно выпившие, пошатываясь, пошли домой в сторону своей деревни, начал идти ДОЖДЬ.
Наши герои устроились на ночлег под индийской смоковницей.
На следующее утро воздух наполнился их стенаниями и воплями.
— Что случилось? — спросил прохожий.
— Сэр, вчера ночью мы крепко обняли друг друга и заснули, — сказал один из умалишенных. — Проснувшись сегодня утром, мы обнаружили, что все наши конечности так запутались, что невозможно определить, где свои, а где чужие.
— Да это очень просто, — сказал путник. — Дайте-ка мне булавку. — Он вонзил булавку в первую попавшуюся ногу.
— Ай! — вскрикнул один из них.
— Ясно, это твоя нога, — сказал путешественник вскрикнувшему. Затем он уколол руку.
— Ай! — вскрикнул другой, осознавая, что это его рука.
ИСТИНА
Все равно что чашка чаю
Друзья пили чай в ресторане. Один из них долго разглядывал свою чашку, потом вздохнул и смиренно произнес:
— Жизнь, мой друг, все равно что чашка чаю.
Друг подумал немного, посмотрел внимательно на свою чашку и спросил:
— Почему? Почему ты говоришь, что жизнь — все равно что чашка чаю?
— Откуда я знаю? Я что, профессор, что ли?
Менее строгое наказание
— Подсудимый, — сказал судья, — я признал вас виновным по двадцати трем пунктам обвинения и приговариваю в общей сложности к ста семидесяти пяти годам заключения.
Подсудимый был пожилым человеком. Он расплакался. Лицо судьи немного смягчилось.
— He сочтите меня слишком жестоким, — сказал он. — Я понимаю, что вынес очень строгое наказание, но вам не придется отбывать весь срок целиком.
В глазах осужденного появилась искра надежды.
— Да-да, — продолжил судья, — отсидите столько, сколько сможете!
