Полицейский обратился к инспектору:
— Эта дама, говорите вы, мать той девушки, которую нашли без сознания на пути между Сен- Жюльен-дю-Со и Вильнёв-на-Ионне?
— Да, вот депеша от начальника станции Сен-Жюль-ен-дю-Со, извещающая меня о происшедшем событии.
Полицейский взял телеграмму. Пока он ее читал, бедная мать, немного придя в себя, встала и подошла к разговаривавшим.
— Милостивый государь! — произнесла она умоляющим голосом. — Прошу вас, не скрывайте от меня ничего… Мою дочь убили, она умерла, не правда ли?
— Не накликайте несчастье, которое, Бог даст, не случится. Телеграмма извещает, что девушка только ранена… Успокойтесь и не теряйте надежды.
Несчастная закрыла лицо руками и громко зарыдала. Полицейский продолжал допрашивать обер- кондуктора.
— В том вагоне, куда вы поместили в Лароше дочь этой дамы, было много пассажиров?
— Только двое.
— Мужчины?
— Да, сударь, каждый сидел в углу, но не друг против друга.
— А по прибытии в Париж оставался только один убитый?
— Да. Убийца успел скрыться, как только остановился поезд…
— Этот поезд курьерский?
— Да, сударь.
— После Лароша он останавливался на многих станциях?
— Нет, нигде.
— С какой скоростью он шел?
— Со скоростью восемьдесят километров в час.
— При таком быстром движении совершенно невозможно сойти с поезда на ходу.
— Немыслимо!
— А по прибытии в Париж никто не видел, какой пассажир выходил из того вагона?
Служащие, толпившиеся невдалеке, переглянулись, и один из них ответил:
— Никто.
— Тут кроется тайна… Где труп?
— В вагоне, который я велел перевести на запасной путь.
— Пожалуйста, проведите нас туда.
Полицейский прибавил, обратясь к плачущей женщине:
— Вы можете идти с нами. Все, что касается вашей дочери, должно иметь для вас большой интерес.
Бедная мать шаталась и еле держалась на ногах, но инспектор предложил ей свою руку. Когда приблизились к вагону, Малyap отворил двери, и взорам присутствующих представилось безжизненное тело.
— Любезный доктор, мертв ли этот несчастный? — спросил врача полицейский.
Тот взял за руку убитого:
— Да, смерть последовала часа два назад, так как он совсем окоченел.
Голова, склоненная на грудь, скрывалась широкими полями шляпы. Лица совершенно не было видно из-за шотландского пледа, обмотанного вокруг шеи и поднимавшегося до самых глаз. Врач снял шляпу и спустил плед. Тогда показалось лицо — синее, но не изменившееся: смерть пришла так внезапно, что черты не исказились. Умерший казался спящим.
Мать Эммы-Розы машинально посмотрела, испустила пронзительный крик и, протянув руки к трупу, отступила на несколько шагов: ее лицо выражало сильнейший испуг. Все обернулись, стараясь понять причину ее волнения. Полицейский с живостью спросил:
— Вы знаете этого господина?
При этом простом вопросе она снова задрожала, ее глаза остановились в немом ужасе, и она провела рукой по лбу. Впрочем, все это длилось только одну минуту: молодая мать овладела собой.
— Вы знаете этого человека?
— Нет, сударь, — ответила она почти твердым голосом.
— Однако же ваше волнение, смущение?…
— Оно произошло при виде трупа… Я подумала о своей дочери, может быть, уже умершей, и испугалась. Но я не знаю этого человека… никогда не видела… никогда.
Врач вышел из вагона.
— Заприте, — приказал супрефект. — Господин инспектор, потрудитесь поставить двух сторожей у вагона с приказанием не пускать никого. Мы составим протокол, и я сам съезжу в префектуру. Здесь необходимо присутствие прокурора, судебного следователя и начальника полиции.
В эту минуту подошел один из железнодорожных служащих и подал вторую телеграмму инспектору дороги, который при взгляде на нее воскликнул:
— Из Сен-Жюльен-дю-Со!
Затем передал ее супрефекту:
«Молодая девушка, поднятая на линии, узнана. Ее зовут Эмма-Роза. Рана, по-видимому, не смертельна. Просят известить ее мать, madame Анжель, 110, улица Дам, в Батиньоле».
— Милостивый государь, — сказала Анжель повелительно, — это известие о моей дочери, не правда ли?
— Да, известие утешительное.
— Вы меня не обманываете?
— Читайте сами.
И он передал ей телеграмму.
— Только ранена! — проговорила она. — И рана, кажется, не смертельна… Ах, слава Богу! Он милосерден и сжалился надо мной… Он не допустит ее смерти! Вы мне сказали, сударь, что я могу ехать к ней в половине первого?
— Да, сударыня.
— В таком случае я успею распорядиться дома и захватить деньги?
— Да, но возвращайтесь поскорее. По всей вероятности, прокурор и следователь найдут необходимым задать вам несколько вопросов.
— Относительно чего?
— Относительно отъезда из Лароша вашей дочери и мотивов преступления.
— Эти мотивы не существуют, они не могут существовать!… Но я вернусь скоро.
И быстро, хотя и нетвердой поступью, молодая женщина направилась к выходу. Супрефект и полицейский обменялись долгим взглядом.
— Или я сильно ошибаюсь, или же эта женщина что-то от нас скрывает. Один вид крови не вызвал бы у нее такого крика. Она знает убитого, — сказал супрефект.
— Я так же думаю, — сказал полицейский. — Но к чему ей лгать? Не может быть, чтобы она была скомпрометирована!
В эту минуту служитель, посланный супрефектом к ближайшему полицейскому посту, возвратился в сопровождении двух агентов и бригадира.
— Я еду в префектуру и в суд, — сказал супрефект. — Вернусь скоро и, вероятно, привезу с собой прокурора, судебного следователя и начальника полиции.
Он вышел из вокзала, нанял карету, выбрав хорошую лошадь, и приказал ехать в окружной суд.
Оставим на время Париж и попросим читателей следовать за нами в Сен-Жюльен-дю-Со, куда
