— Ничего подобного, голубушка моя, я вовсе не намерен с ним расставаться.
По телу Аманды пробежала дрожь.
— Зачем он вам?
— Мания коллекционирования. Такого рода документы — моя страсть.
— О! Хватит шутить! К чему вам эта бумажка? Отдайте ее мне!
— Нет, она очень даже может мне пригодиться.
— Значит, вы собираетесь ее как-то использовать против меня?
— Ах! Вы прекрасно знаете, что я на это не способен!
— Ну в конце-то концов! Что вы там задумали? Для чего-то ведь она вам понадобилась?
— Цель я преследую очень простую, причем довольно пикантного свойства. Я хочу как-то привязать вас к себе. В отношении вас я питаю весьма горячие чувства. Вы, похоже, отвечаете мне взаимностью; но, имея уже горький опыт, я привык не слишком-то доверять женщинам, особенно если они молоды и хороши собой…
— То есть, я теперь полностью в вашей власти!
— Господи, ну конечно же; но власть моя вряд ли так уж вас обременит, она принесет лишь массу радостей — если, конечно, и мне при этом не на что будет пожаловаться.
Аманда поняла, что теперь она на крючке и отныне придется делать хорошую мину при плохой игре.
— Но как вы узнали о том, что произошло со мной в Жуаньи? — спросила она.
— Случай — великое дело! Уверяю вас, я вовсе не собирался наводить там какие-то справки на ваш счет.
— Точно так же, как преступник, покупая нож на набережной Бурбонов, вовсе не собирался резать им Люси, — сказала девушка, пристально глядя на Овида.
Тот ощутил вдруг острое желание сию же секунду задушить госпожу Аманду; однако сдержался и спокойно произнес:
— На мой взгляд, не слишком удачное сравнение; однако, если представить себе, что преступник, пытавшийся убить госпожу Люси, допустил какой-то промах, а кто-то, возможно, решил этим воспользоваться, дабы скомпрометировать его, он, естественно, из предосторожности изыщет хитроумный способ защититься от шантажиста. Ну, хватит! Мы ведь по-прежнему друзья, правда? Останемся добрыми друзьями, и все будет хорошо. А не пойти ли нам сегодня в театр?
— Я бы предпочла отправиться домой. Я очень устала.
— Ну и хорошо. Я тоже несколько утомлен. Сейчас отвезу вас домой, а потом поеду к себе.
— Вы никогда не говорили мне, где вы живете, друг мой… Я ведь так и не знаю вашего адреса…
— А к чему вам его знать?
— Может получиться так, что мне необходимо будет срочно написать вам.
— А вот этого делать не следует. Я женат, отец семейства, и очень дорожу миром в семье. Так что в данном случае ваше незнание гарантирует мне скромность с вашей стороны.
Настаивать Аманда не стала, но про себя решила: «Темни сколько угодно, голубчик мой! Все равно я все узнаю!»
Аманда вернулась к себе; пребывала она в состоянии крайнего возбуждения, что вполне объяснимо.
«Ну вот, — размышляла она, в гневе притопывая ногой, — по воле случая этот человек оказался в Жуаньи, и случай этот для меня оказался несчастным, ибо он узнал все о моем прошлом! Он выкупил проклятую бумагу, и теперь я связана по рукам и ногам! Зачем ему это? Наверное, почувствовал, что я обо всем догадалась. Ну конечно же — именно он и был тем приличного вида господином, что купил нож на набережной Бурбонов! Он — тот самый преступник, что выследил и напал на нее! Голову даю на отсечение — он! Только вот доказательств у меня маловато… Да и будь они у меня, что бы я с ними стала делать? Впрочем, есть две вещи, которые я непременно хочу знать: где он живет и зачем ему понадобилось убивать Люси…»
А Соливо тем временем думал вот о чем:
«Здорово же мне повезло! Если бы не удача, я оказался бы сейчас в весьма неприятном положении. Ведь эта плутовка обо всем догадалась и наверняка не отказала бы себе в удовольствии устроить мне шантаж на полную катушку! К счастью, мне теперь есть чем заставить ее попридержать язык».
Жак Гаро с нетерпением ожидал возвращения Овида. Он прекрасно понимал, что тот может столкнуться с какими угодно неожиданностями. Поэтому, когда утром, в Курбвуа, ему сообщили, что пришел Соливо, его охватило глубочайшее волнение. Он приказал немедленно впустить посетителя — на заводе все считали, что это не то английский, не то американский инженер. Как только они остались наедине, Жак Гаро с нетерпением спросил:
— Дело провалилось?
— Дело в шляпе…
— Ты отыскал дочь Жанны Фортье?
— Да.
— И ее действительно отдали в приют?
— Да… Причем в парижский!
— Значит, соперница моей дочери и в самом деле — Люси Фортье?
— Минуточку, ты слишком торопишься… Нам еще предстоит узнать, является ли наша Люси дочерью Жанны Фортье.
— Но то поразительное сходство…
— Пока это лишь предположение, а не доказательство. Я привез документ, содержащий в себе подробное описание всех деталей относительно помещения девочки в приют, так что теперь я вправе пойти туда, навести все необходимые справки и узнать, действительно ли ребенок, фигурирующий в приютских списках под номером 9, тот, что нужен нам.
— Объясни-ка поподробнее.
Овид извлек из бумажника подлинник документа, полученный в мэрии Жуаньи, и протянул Полю Арману. Тот внимательно прочел его и воскликнул:
— Но как, черт возьми, тебе удалось получить эту бумагу?
Дижонец рассказал.
— Потрясающая дерзость! — прошептал миллионер. — И что ты собираешься делать теперь?
— Теперь я прямиком пойду в приют и потребую все сведения относительно ребенка, поступившего 6 апреля 1862 года, и узнаю, где этот ребенок теперь.
— Когда мы снова встретимся?
— Сегодня вечером, в пять, у меня дома, если тебе удобно.
— Я приду.
— Когда Люсьен Лабру должен вернуться в Париж?
— Дня через три-четыре.
— У тебя уже будет в руках все необходимое.
— Надеюсь… — сказал Поль Арман, потирая руки; на лице его появилось цинично-торжествующее выражение. — Увидимся вечером!
Овид с присущей ему решимостью отправился на бульвар д'Анфэр и, войдя в здание приюта, прошел прямиком в кабинет директора.
— Сударь, — сказал он, — я пришел узнать о судьбе одной девочки, помещенной в ваше заведение двадцать один год назад.
Достав из бумажника документ, он добавил:
— Мне нужно навести справки о ребенке, поступившем сюда 6 апреля 1862 года, как это следует из официального заявления, — вот, извольте прочесть.
— Не имею ни малейшего возражения. Вы непременно узнаете, что стало с интересующим вас ребенком. Не исключено, что его уже нет в живых. Но, как бы там ни было, вы получите вполне определенный ответ.
