совершено преступление.
— Как странно! — воскликнула девушка. — И кто же его купил?
— Некий весьма приличного вида хорошо одетый господин… уже в годах.
— Тогда это вовсе не тот, кто на меня напал. Хотя было очень темно и я страшно перепугалась, я все же успела разглядеть, что одет он был очень бедно.
— Убийца мог переодеться специально..
— И правда, сударь…
— А из этого следует, что напали на вас вовсе не потому, что хотели ограбить… Может быть, у вас есть враги?
Люси улыбнулась.
— Ну откуда же им взяться? Я сирота, выросла в приюте и живу почти в полной изоляции. Единственный знакомый со мной мужчина — мой жених — сейчас в отъезде.
— Вы кому-нибудь говорили о том, что собираетесь в Буа-Коломб?
— Никому. И никто не мог знать, в котором часу я буду возвращаться, при каких обстоятельствах и какой дорогой. Я ведь могла нанять извозчика, и непременно бы так и сделала, если бы это не было для меня слишком дорого.
— Что ж, логично, — заметил начальник полиции.
— Стало быть, нам следует придерживаться первой версии, — сказал следователь, — хотя этот нож вызывает у меня все-таки массу сомнений.
— Еще раз повторяю, — вновь заговорила Люси, — нет у меня никаких знакомых мужчин. Я целыми днями сижу здесь одна и работаю, а заходят ко мне только мой жених — мы с ним скоро поженимся — да та славная женщина, которой я теперь обязана жизнью, — мамаша Лизон. Так кто же может ненавидеть меня и за что мне можно мстить? И душа и разум говорят мне, что никакого личного мотива это нападение иметь никак не могло.
— И все же, мне непременно нужно было услышать это из ваших уст, — сказал следователь.
Попрощавшись, представители закона ушли. Люси осталась одна; она нисколько не сомневалась в том, что след, на который напала полиция, ложный. Поскольку ей нужно было съездить к госпоже Опостин, она наняла извозчика. В мастерской уже знали о совершенном на Люси нападении — она сама рассказала об этом хозяйке. И теперь Аманда постоянно твердила:
— Как же мне повезло, что меня с ней не было, когда она отвозила платье этой мэрской супруге! Ведь я могла при этом схлопотать удар ножом в самое сердце!
Как только Люси появилась в мастерской, госпожа Опостин подошла к девушке и обняла ее.
— Ну что, девочка моя, отыскали уже вашего убийцу?
— Нет, сударыня; и я уверена, что они не смогут его найти.
— Почему?
— Минут за пять до того, как я вышла из дома, от меня ушли начальник полиции и следователь… Они, между прочим, уже не уверены в том, что кража была единственным мотивом преступления, и думают, что убить меня пытались из мести или ненависти.
— С чего же они так решили?
— Выяснилось одно довольно странное обстоятельство: накануне преступления, где-то в половине девятого вечера, тот самый нож, которым меня ударили, был куплен неким превосходно одетым господином уже солидного возраста в скобяной лавке на первом этаже того дома, где я живу.
Аманда слушала с обостренным вниманием.
— И в самом деле очень странно! — удивилась госпожа Огюстин. — Лично мне кажется, что представители закона нисколько не ошибаются: все это очень даже смахивает на личную месть.
— Но кто бы мог вдруг так возненавидеть меня? Я ведь никому не мешаю. И за что мне мстить? Разве я кому-то причинила зло?
Тут Аманда вдруг вспомнила, что как-то в мастерскую заходил некий порученец, чтобы навести справки о Люси, и заявила во всеуслышание:
— Это вполне мог сделать какой-нибудь отвергнутый воздыхатель.
Люси, улыбнувшись, заметила:
— Мне никогда не приходилось отвергать кого бы то ни было, ибо единственный, кто объяснился мне в любви, — мой жених.
— Совершенно непонятная история! — прошептала госпожа Огюстин. — Однако самые запутанные клубки рано или поздно все-таки разматываются.
Овид Соливо в образе барона Арнольда де Рэйсса направился с госпожой Амандой к ресторану «
— Чем вы занимались в мое отсутствие, голубушка моя? — поинтересовался Овид.
— Злилась из-за вашего отъезда и скучала по вас. После работы ужинала в одиночестве без всякого аппетита и сразу же отправлялась спать.
— Похвальное поведение! А как дела в мастерской госпожи Огюстин?
— Хозяйка просто завалила нас работой! Везет же ей! Через год сколотит кругленькое состояние и, продав мастерскую, позабудет про все заботы… Кстати, вы же еще не знаете: Люси…
— Что за Люси?
— Та самая мастерица, к которой мы с вами дважды ездили на набережную Бурбонов, 9, хотя вы и оставались каждый раз в карете… ну, она еще потом исчезла. Так вот: ее едва не убили…
Соливо изобразил на лице изумление и тревогу.
— Ах ты, Боже мой, бедная девочка! — воскликнул он. — Едва не убили!
— Да, со страшной силой ударили ножом в грудь. Только благодаря одной из корсетных планок она и выжила!
— И в самом деле просто чудом уцелела. Убийцу поймали?
— Нет.
— Ну что ж, остается лишь поздравить с этим префекта полиции! — издевательски заметил дижонец. — Хорошо же его работнички стараются!
— Но его все равно поймают, — сказала Аманда.
— Вы так думаете?
— Да, и у меня на то есть все основания. Раньше считали, что на Люси напал какой-то местный бродяга-грабитель.
— А оказалось, что это не так?
— Похоже, да. Теперь представители закона придерживаются иного мнения.
Овид содрогнулся.
— Надо же! — живо воскликнул он. — И почему?
— Теперь они считают, что покушались на Люси вовсе не из-за денег.
— А зачем же тогда?
— Чтобы отомстить… из ненависти…
— Вот это да! Но на чем же основано это предположение?
— Они нашли одну улику.
— Улику? — оторопело спросил Соливо.
— Вторую половину ножа, который сломался, наткнувшись на корсетную планку, а на ней, возле ручки, выбит адрес изготовителя; таким образом выяснилось, что нож был куплен накануне преступления, вечером, каким-то благообразным и очень хорошо одетым господином.
Лже-барон смертельно побледнел.
— С сединой в волосах… лет пятидесяти… Но что это с вами? У вас рука дрожит… Вам плохо?
— Нет… нет… ничего страшного… чувствую я себя просто великолепно… — пробормотал Овид, изо всех сил стараясь успокоиться. — Просто ваш рассказ звучит уж очень захватывающе. Так, значит, они считают,
