он мне так обещал.
На лестнице снова послышался гул шагов.
— Ах! На этот раз я не ошибаюсь! — побледнев от волнения, воскликнула девушка. — Он!
Едва Люси успела сказать это, как дверь распахнулась. Сын Жюля Лабру вихрем влетел в комнату; лицо его сияло.
— Победа, дорогая Люси!… — вскричал он. — Победа!…
— У вас все получилось? — пролепетала девушка; на глазах у нее выступили слезинки.
— Получилось, и лучше некуда… Я тотчас же был назначен на ту должность, о которой мечтал. После завтрака мы вместе ездили на стройку в Курбвуа. Вернувшись в Париж, я сразу же побежал к Жоржу Дарье доложить, какое счастье мне принесло его рекомендательное письмо, и теперь я наконец здесь, дорогая Люси; я очень счастлив и хочу поделиться своим счастьем с вами, ибо очень скоро у нас все будет общее.
Люсьен взял руки невесты, поочередно поднес их к губам и, улыбаясь, продолжил:
— Я получил должность главного инженера с годовым окладом в двенадцать тысяч франков.
— Двенадцать тысяч франков! — не веря своим ушам, повторила Люси. — Но это же целое состояние!
— Если и не состояние, то совсем неплохое начало для того, чтобы со временем его заработать. С завтрашнего дня я приступаю к исполнению своих обязанностей. Через год моя маленькая Люси станет моей женой, а через пять-шесть лет, если мы будем жить достаточно экономно, у нас накопится тысяч тридцать, и можно будет встать на собственные ноги и заново отстроить часть отцовских цехов на землях в Альфорвилле, которые мне удалось сберечь.
Услышав эти слова, Жанна вздрогнула точно так же, как лже-Арман утром.
— Ваш отец жил в Альфорвилле? — изменившимся голосом спросила она.
— Да, мамаша Лизон.
— А как его звали?
— Жюль Лабру; двадцать один год назад его убили, а принадлежавший ему завод сожгли.
Жанна почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Душу ее охватил леденящий ужас. Она — невиновная, но всеми признанная виновной в поджоге, краже и убийстве, она, сбежавшая из клермонской тюрьмы, стояла перед сыном Жюля Лабру, который, по мнению правосудия, был сыном ее
— Смерть моего отца в свое время наделала много шума, — продолжал Люсьен, обращаясь к Жанне. — Вы, наверное, тоже что-то слышали?
— Да… — ответила разносчица хлеба.
— Тогда во всем виновной признали одну женщину… Вы помните?
— Помню…
— Суд присяжных вынес ей приговор, но в самом ли деле эта несчастная была преступницей? Или стала жертвой рокового стечения обстоятельств и ужасной судебной ошибки? Хотел бы я это знать!
— Вы верите в невиновность приговоренной? — жадно спросила Жанна.
— Не то чтобы верю… я сомневаюсь в том, что она была виновна… и буду сомневаться до тех пор, пока не встречу человека, который якобы пал жертвой своей преданности: по-моему, он самым подлым образом разыграл комедию, чтобы незаметно сбежать и спокойно воспользоваться украденным состоянием.
Жанна едва не выдала себя. Имя Жака Гаро так и вертелось у нее на языке, но она все же сдержалась и промолчала. Разумнее было бы хранить тайну, ибо мало объявить себя невиновной — нужно как-то это доказать. А доказательств, как и во время суда, у нее не было. Тем не менее она испытала огромную неожиданную радость, ведь на такое она и надеяться не смела: сын якобы ею убитого человека не верит, что преступление совершено ею.
Минуты две все молчали, потом Жанна спросила:
— Значит, вы полагаете, что этот человек жив. А что вы сделаете, когда отыщите его?
— Удостоверюсь, что он действительно убийца моего отца, а потом отплачу ему злом за зло и потребую оправдания несчастной женщины, на долю которой выпали такие страдания.
— Может быть, ее уже нет в живых… — прошептала Жанна.
— Может быть и так, но это я скоро выясню… Один из моих друзей — адвокат, фигура во Дворце правосудия весьма уважаемая; он намерен навести справки, в какой тюрьме содержат Жанну Фортье. Если она жива, я обязательно встречусь с нею… Она не солжет… Я пообещаю ей сделать все возможное и невозможное для того, чтобы добиться ее освобождения, и сдержу свое слово, ибо какое-то предчувствие подсказывает мне, что рано или поздно я найду убийцу отца.
Жанна опять едва не выдала себя. Губы у нее дрогнули, она чуть не крикнула Люсьену: «Та, которую вы хотите отыскать, жива… И стоит сейчас перед вами… Это я!…»
Но с губ не сорвалось ни звука. Ведь одно лишнее слово, и ее арестуют, вновь отправят в тюрьму, и — прощай все надежды: она никогда не увидит детей. И все-таки, пристально глядя на молодого человека, Жанна отважилась спросить:
— А ведь у той несчастной женщины были дети. Что с ними стало?
— Не знаю.
Больше вдова Пьера Фортье не могла говорить на эту тему. Она умолкла, опустив голову. Люсьен, обращаясь к невесте, сказал:
— Значит, малютка Люси, теперь вы счастливы?
— Да! Очень, очень счастлива!
— Только отныне, — добавил Люсьен, — нам придется реже видеться.
— Почему же?
— Господин Арман хочет, чтобы я всегда был у него под рукой, значит, мне придется переехать куда- нибудь поближе к нему.
— Понимаю, друг мой… — смиренно сказала Люси. — Ваше постоянное присутствие там и в самом деле необходимо. Меня это немножко огорчает, но ведь речь идет об исполнении возложенных на вас обязанностей, и мне придется смириться. Конечно, поначалу одиночество будет меня жестоко терзать, но ведь вы сможете время от времени заглядывать сюда хоть на пару минут, к тому же все воскресенья — наши…
— Конечно, я буду проводить их только с вами, и с превеликой радостью! — воскликнул Люсьен. — Ненаглядная моя, я очень счастлив, что вы так благоразумны. Надежда выручит нас в трудные минуты, недели побегут быстро… А переехать я должен завтра же.
— Как бы быстро время ни бежало, — вздохнув, прошептала девушка, — все равно мне будет очень одиноко!
— Господин Люсьен, — шагнула вперед Жанна Фортье, — а сколько вы платите за квартиру?
— Сто пятьдесят франков… и заплатил вперед. Теперь, если консьержка не найдет сразу же нового жильца, пропали мои деньги, а это больше чем три четверти от внесенной мной платы.
— Мне очень хотелось бы поселиться здесь вместо вас.
— Правда, мамаша Лизон? — воскликнула Люси.
— Да, Милая барышня! Я с удовольствием поселюсь рядом с вами. Вы и представить себе не можете, как я вас люблю, и господина Люсьена тоже. Для меня будет большой радостью сидеть с вами и говорить о нем.
— Вот и хорошо, мамаша Лизон, значит, мы оба с вами переезжаем, вы поселитесь здесь вместо меня, и я буду рад, что моя невеста не одна. Будете с ней болтать о том, кто ее так любит, что и жизни без нее себе не мыслит… А засим вынужден признаться, что голоден, как волк. И если моя малютка Люси проявит милость, она предложит нам поужинать.
Люси захлопала в ладоши.
— Я только о том и мечтаю! — радостно воскликнула она. — Сейчас накрою на стол, а наша милая подруга тем временем сходит за продуктами.
Жанна плакала от радости; она была счастлива. Странное у нее было счастье: лишь слезами она могла его выразить!
