– Вы оба здесь… – продолжала молодая девушка, – оба возле меня… Тем лучше…
Потом голова ее, на минуту приподнявшаяся, упала на изголовье. Пришла очередь Натана спросить:
– Как ты себя чувствуешь, милое дитя?
– Лучше.
– Правда?
– Да.
– Ты не страдаешь?
– Нет… Я не чувствую никакой боли, так что сочла бы себя выздоровевшей, если бы не слабость, которая все увеличивается и не позволяет мне двигаться и даже говорить…
Болезненный стон вырвался из сжатых губ Натана. Рауль опять опустил голову на руки. Тот и другой были сильно испуганы словами девушки. Они предпочли бы видеть, как она жалуется и борется с болезнью всеми силами молодости и крепкого организма, чем слышать, как она говорит о своей слабости.
Наступило молчание. Минуты две или три можно было думать, что Дебора заснула. Но вдруг она сказала так тихо, что только слух отца или любовника мог услышать:
– Мне хочется пить…
Рауль тотчас встал с кресла, но Венера уже предупредила его движение я подошла к постели с серебряной чашкой в руке. Не говоря ни слова, она осторожно приподняла больную и поднесла чашку к ее губам. Дебора медленно выпила.
– Благодарю, милая Венера, – сказала она потом более твердым голосом, – этот настой очень хорош… Каждый раз, как я его выпью, мне кажется, что силы возвращаются ко мне.
Венера ничего не ответила. Она только взяла руку девушки, поднесла ее к губам и поцеловала несколько раз.
Иуда! Иуда! Где был ты в этот миг?
В дверь тихо постучали.
– Это, верно, Мозэ, – прошептал Натан.
И он отворил дверь, в которую вошел старик высокого роста, странной наружности. Черный бархатный кафтан, очень узкий, обрисовывал удивительную худобу его тела. Длинные пряди серебристых волос выбивались из-под черной шапочки и смешивались с густыми волнами седой бороды, падавшей на грудь. Он опирался на длинную и толстую трость с набалдашником из слоновой кости.
Это был еврей Мозэ, почти столетний старец, до того знаменитый своим искусством, что его призывали к себе даже самые набожные католики. Мозэ не отказывался лечить их, но самые драгоценные сокровища своего знания сохранял для своих единоверцев.
XXVII. Доктор Мозэ
Старый врач молча подошел к постели больной. Рауль встал с кресла, на котором до тех пор оставался погруженным в свою печаль. Мозэ во второй раз в этот день посещал Дебору. Она лежала с закрытыми глазами.
– Она спит, – прошептал Натан,
Девушка подняла свои длинные ресницы и пролепетала:
– Нет, я не сплю…
– Дайте мне вашу руку… – сказал тогда Мозэ.
Дебора сделала усилие, но слабость ее была так сильна, что она не могла даже приподнять руки. Мозэ не сделал никакого движения и ничем не обнаружил, что произошло в нем при виде этого ужасного симптома; только лоб его наморщился и мрачное облако пробежало по лицу. Он взял бессильную руку Деборы, неподвижно лежавшую на одеяле, и долго щупал пульс, потом приложил свою руку к левому боку Деборы и сел, не сказав ни слова, в кресло, с которого встал Рауль.
Все, Натан, Рауль, Люцифер, окружили старика в ожидании первого слова, которое сорвется из его губ; но Мозэ молчал. Голова его склонилась на грудь. При виде этого безмолвия и этой позы Натан решился спросить:
– Ну что, Мозэ?
Он не мог сделать более ясного вопроса. Старый врач поднял голову и устремил на Эзехиеля тот проницательный взор, которым умел читать в глубине человеческого тела тайны жизни и смерти.
– Бедное дитя все в том же положении, – сказал он потом. – Ока не страдает… Но трудно помочь ей… Я не знаю, что делать… Продолжайте давать ей прописанное мною питье и… Человеческое искусство ничего не может сделать для вашей дочери, Натан… – прибавил он тихим голосом. – Надо молиться Богу наших отцов… Богу, не принявшему жертвы Авраама… Надо молиться и ждать всего от ваших молитв и молодости Деборы.
– Как? – прошептал Натан. – Неужели нет более надежды?
– Я этого не говорю. Я, напротив, думаю, что до последней минуты надежда остается.
– Зачем же вы ничего не попробуете?
– Что мне пробовать? Повторяю вам, искусство врачевания бессильно перед этим странным и непонятным недугом, который не может зваться болезнью… Никакой орган Деборы не страдает… Кровь течет правильно, сон спокоен, боли нет, Только странная необъяснимая слабость убивает этого ребенка… Однако природа каждую минуту может возвратить свои права, искра жизни может оживиться.
– Мозэ! – вскричал Натан. – Мозэ, правда ли, что вы надеетесь на это?.. Мозэ, не обманываете ли вы
