меня?
Лицо старого врача выразило минутную нерешительность. Но через несколько секунд он отвечал:
– Нет, мой старый друг, я вас не обманываю; поверьте, что надежда, которую подаю вам, живет во мне…
Мозэ встал и хотел выйти из комнаты. Натан находился в таком унынии, в таком отчаянии, что мог только пожать ему руку и спросить:
– Когда вы придете?
– Завтра утром, – отвечал доктор.
И он вышел. В зале, прежде нами описанной и находившейся перед спальной, Мозе нашел Рауля, который вышел туда незаметно от Натана.
– Умоляю вас, удостойте меня непродолжительным разговором, – сказал молодой человек старику, удостоверившись, что дверь спальной плотно заперта.
Мозэ наклонил голову в знак согласия.
– Что вам угодно от меня? – спросил он. – Говорите.
– Вы, конечно, знаете, кто я? – сказал Рауль.
– Знаю.
– Вам известно также, что Дебора моя невеста?
– И это мне известно.
– Я буду умолять вас… Умолять на коленях сказать мне всю правду насчет состояния этой девушки, которую я люблю во сто раз более своей жизни…
– Правду? – повторил Мозэ.
– Да, правду.
– Но разве вы не слыхали, что я отвечал сейчас на вопрос Эзехиеля Натана?
– Слышал; но вы поколебались, прежде чем ответили.
– Вы ошибаетесь.
– Нет, я в этом уверен! Еще раз повторяю вам, вы колебались и предпочли скорее сказать против совести, чем лишить последней надежды бедного отца, убитого горем.
Мозэ не отвечал. Рауль продолжал:
– Но я молод, силен, мужествен; меня не пугает никакая весть; мое сердце можно раздавить, не вырвав у меня ни малейшего крика. Скажите же мне правду! Всю правду.
– Что вы хотите знать?
– Что вы действительно думаете о положении Деборы?
Мозэ печально покачал головой.
– Она погибла? – вскричал Рауль.
– Безнадежно.
– Ничто не может спасти ее?
– Для этого потребно чудо.
– Сколько еще недель остается ей жить?
– Нечего говорить о неделях… – прошептал Мозэ.
– Сколько же дней, когда так?
– Нечего говорить и о днях.
– Часов? – пролепетал Рауль с отчаянием.
– Часов? – отозвался старик. – Один, но уж никак не более двух.
Рауль склонил голову при этом ужасном приговоре.
– Да! Так молода, так прекрасна, так богата, так любима! И должна умереть! Это ужасно, я это знаю, – продолжал Мозэ глухим голосом и с неподдельным волнением.
– Но почему вы, один из царей науки, не могли спасти ее?
– Можно ли излечить непонятную, таинственную болезнь, которая, по-видимому, не существует, а между тем убивает?.. Которой за шестьдесят лет практики я еще не видал? В первый раз еще искусство мое бессильно… Не вылечить болезнь, не понять ее…
– Итак, вы не знаете, от какой болезни Дебора умирает?
– Признаюсь в том… Одно только, одно могло бы мне объяснить то, чего я не понимаю…
– Зачем же скрывать?
– Пожалуй, я скажу вам; но прежде ответьте мне, кто на этой неделе приближался к Деборе?
– Отец ее, я и мадемуазель Люцифер.
