«Нет никакого сомнения, — думал он, — эта безумная была такая же сумасшедшая, как и я… Черт возьми! Однако эти люди хитры! Ну, да все равно: наш молодец еще не на свободе. Мы тоже не дураки и сумеем еще как-нибудь извернуться».
Видя безуспешность поисков, начальник полиции сделал недовольную мину.
— Впрочем, — сказал он спустя минуту, — такие важные бумаги, как те, которые мы ищем, не оставляются на виду. Всякий старается спрятать их как можно дальше, но мы вооружимся терпением и исполним свой долг до конца. Вы по-прежнему отказываетесь говорить? — прибавил он, обращаясь к Рене.
Механик весьма непочтительно пожал плечами.
— Опять повторяю: я не могу говорить, так как мне нечего сказать. Вы хотите, чтобы я признался в том, чего не существует. Эти бумаги единственные, какие только у меня есть.
— Ну, увидим! — вскричал начальник полиции, задетый за живое. — Пусть перероют всю квартиру, чтобы ни одного угла не осталось не осмотренным.
Агенты, и Тефер усерднее всех, принялись за розыски, все перерыли, но, конечно, ничего не нашли. Они поднимали паркет, стучали в стены и потолок, перещупали все платья — напрасно!
Наконец пришлось оставить всякую надежду, и начальник полиции, раздосадованный в высшей степени, велел везти Рене назад в тюрьму, а сам отправился в суд сообщить следователю о плачевных результатах обыска.
Комиссионер не явился в этот день на свое обычное место на улице Нотр-Дам-де-Шан, мнимый брат привратника в это утро отправился в Труа, где какая-то колпачная фабрика несла большие потери из-за его отсутствия.
Доктор Лорио поднялся ранним утром после бессонной ночи. Накануне смущение Берты произвело на него очень тяжелое впечатление.
Предлог, под которым она отказала ему в вечернем визите, показался ему, не без основания, подозрительным. Почему, в самом деле, Берта так спешила отнести работу, которую она могла, без всякого сомнения, отложить на несколько часов?
Что значит эта отсрочка, когда дело шло о здоровье матери?
Вероятно, Этьен ошибался, думая, что Берта его любит, что она рада видеть его…
Напрасно проборовшись всю ночь с сомнениями и мрачными мыслями, племянник Пьера Лорио решил идти пораньше к мадам Монетье, надеясь, что мать или дочь дадут ему правдоподобное объяснение их вчерашнему смущению.
Подходя к дому, где жила мадам Леруа, он увидел фиакр, медленно ехавший вдоль тротуара.
Кучер не сидел на козлах, а шел рядом с лошадьми. Сделав еще несколько шагов, Этьен узнал с удивлением Пьера Лорио и фиакр номер 13.
— Дядя! Вы! — воскликнул доктор, протягивая руку почтенному вознице. — Что вы тут делаете?
— Хожу из дома в дом, и это мне очень не нравится, — отвечал Пьер Лорио.
— Вы ищете кого-нибудь?
— Да.
— Кого же?
— Одну даму.
— Даму, которая вам не заплатила?
— Нет, она заплатила и даже на чай дала…
— Так зачем же вы ее ищете?
— Хочу возвратить ей вещь, которую она оставила вчера вечером в моем фиакре.
— Разве вы не знаете, куда ее привезли?
— Я знаю, что она велела остановиться у номера 15, но это была хитрость. Она там не живет… Она прошла дальше, как мне показалось, в этот дом.
Лорио указал на номер 19.
Этьен вздрогнул.
— Сюда! — вскричал он.
— Да, я в этом уверен… Ну, сейчас мы это узнаем… А ты как поживаешь?
— Хорошо, дядя.
— Ты что-то бледен… Слишком много работаешь.
— Я плохо спал.
— Нет ли у тебя неприятностей?
— Нет, дядя.
— Ну и отлично! А ты зачем на этой улице?
— Я тоже, как и вы, иду в дом 19.
— У тебя там есть пациенты?
— Да, одна бедная женщина, очень опасно больная.
— Которую ты вылечишь?
— Я не смею надеяться… Надо почти чудо, чтобы спасти ее.
— И давно ты уже сюда ходишь?
— Больше трех месяцев.
— Тогда ты, может быть, встречал мою вчерашнюю даму?
— Да ведь вы не уверены, что она живет здесь!
— Если бы я был уверен, я прямо позвонил бы у ее квартиры.
— Где она взяла ваш фиакр?
— На улице Реннь… Это молодая девушка лет девятнадцати-двадцати, хорошенькая, даже красавица!… Блондинка, бледная и в глубоком трауре.
— Молодая красивая девушка, блондинка, бледная и в трауре… — повторил доктор.
— Да.
— И вы встретили ее на улице Реннь?
— Ведь я уже сказал тебе…
— Который был час?
— Половина девятого… Собиралась гроза, да еще какая, ветер точно хотел снести холмы Монмартра. Я думал отвести домой Тромпетту и Риголетту…
— Но поехали с ней… — сказал Этьен.
— Чего же ты хочешь. Дамочка говорила, что ей необходимо идти, что скоро разразится гроза и ей не найти другого фиакра. Я понял, что речь идет о свидании, и не мог отказать, так как ты знаешь, что для влюбленных у меня очень нежное сердце. Ну, мы и поехали.
При этих словах смутное предчувствие закралось в сердце Этьена, хотя он не знал, о ком говорит его Дядя.
— И куда же вы свезли эту даму?
— На другой конец Парижа, на Королевскую площадь. Она остановила меня перед домом 18, но тайком прошла три дома дальше и вошла в номер 24. Какие хитрые эти женщины!
— Долго она там оставалась?
— Ах! Милый мой, не говори об этом! Я уж начинал думать, что она не вернется. Меня это злило, тем более что дождь лил так, как будто бы открыли все краны водопроводов! Для меня лично это ничего не значило, так как я стоял под аркой, но бедные мои лошадки подставляли спины под ливень, и, уверяю тебя, это вовсе не казалось им забавным. Да уж, заставила же нас ждать эта девчонка! Можешь поверить мне на слово, что ей не было скучно.
— Но что же это с тобой? — вскричал Пьер Лорио, прерывая свой рассказ. — Ты еще побледнел… Уж не хочешь ли ты упасть в обморок, как баба?
— Это ничего, не беспокойтесь, дядя. Ваш рассказ меня очень интересует. Ну, так что же, и вы привезли вашу даму сюда?
— То есть она схитрила, как и на Королевской площади, и вышла у номера 15, чтобы войти в 19- й.
