будете иногда смотреть на него, вы, матушка, вспомните дочь, умершую в любви к вам; а ты, сын мой, вспомни о том, кто даровал тебе жизнь и кто, теряя жизнь собственную, продолжал обожать тебя.
Все залились слезами, повсюду слышались горестные рыдания и вопли отчаяния. Казалось, сам ангел возвращался на небо, унося с собой славу и цветение мира, и мир, лишившись своего
самого прекрасного украшения, ожидал крушения, случиться коему суждено в тот миг, когда погаснет звезда ангела.
Через два часа после произнесенной Эфра-зией благочестивой речи эта небесная женщина, чьи добродетели поистине были выше всяческих похвал, покинула мир, куда она явилась тридцать один год назад и достойнейшим украшением которого являлась все эти годы.
После того как тело ее подвергли вскрытию, было обнаружено, что удары шпагой не были смертельны и только сила яда сумела свести ее в могилу: внутренности ее были словно обугленные, мозг почернел. Тело ее забальзамировали и на два дня поместили в часовню, где люди могли оказать ей последние почести, — в ту самую часовню, где некогда супруг ее увидел слезы на ее портрете.
Все соседи горевали о постигшей их утрате: маркизу любили, ибо она всегда была готова утешить страждущего. На третий день тело отправили в Авиньон и предали земле на кладбище, где были похоронены ее предки... Там она покоится до сих пор, а память о сей добродетельной женщине, полагаем мы, будет жить вечно.
Г-жа де Шатоблан сделала все, чтобы закрепить состояние за внуком и добиться наказания убийц дочери. Маркиза де Ганжа посадили в тюрьму и судили; на процессе он сам защищал себя. А так как прямых улик его участия в убийстве не было и подозрения, павшие на него, не подтвердились, судьи ограничились лишением его дворянского титула, пожизненным изгнанием и конфискацией имущества. Но как только стало известно, что в изгнании он встретился
со своим братом-шевалье, подозрения немедленно переросли в уверенность, однако пересмотреть дело уже не представлялось никакой возможности.
Шевалье и аббат де Ганж добрались до побережья, там наняли лодку и уплыли на ней в неизвестном направлении. Парламент Тулузы приговорил обоих братьев к колесованию10, а аббата Перре — к пожизненной каторге11.
Шевалье поступил на службу к Венецианской республике и вместе с другими наемниками отправился осаждать Кандию, вскоре к нему присоединился маркиз. Через некоторое время оба брата нашли свою смерть — заслуженную, однако славную, коя никак не могла считаться искуплением за совершенное ими страшное преступление: Альфонс был убит снарядом, а шевалье погиб от взрыва в подкопе.
Не сразу настигло мщение неба и аббата. Ему удалось добраться до Голландии, где некая юная француженка познакомила его с графом Липпе12. Теодор сумел завоевать доверие графа, и тот сделал его своим советником, а потом даже поручил воспитание сына.
Наделенный всеми талантами, кои природе следовало бы даровать только тем, кто не использует их во зло, Теодор старательно воспитывал порученного его заботам отрока. В то время в доме графа проживала чрезвычайно хорошенькая молодая особа, и аббат, презрев чувства, кои обязан был питать по отношению к своему благодетелю, соблазнил ее и даже дерзнул просить ее руки. Граф отказал ему, полагая, что по рождению учитель сына стоит на слишком низкой ступени общественной лестницы.
Впрочем, не желая прослыть несправедливым, граф Липпе почел своим долгом расспросить Теодора подробнее.
— Кто вы? — спросил он однажды у него. — Назовите мне ваше подлинное имя, и тогда я дам вам окончательный ответ.
Неосторожный аббат, полагая, что не только не устрашит, а напротив, разжалобит слушателя, называет свое настоящее имя... признается, что он — несчастный аббат де Ганж... Преступление, память о котором была еще свежа, повергло графа Липпе в такой ужас, что он захотел немедленно арестовать аббата, и непременно отдал бы такой приказ, если бы супруга не воспрепятствовала ему.
— Надеюсь, вы понимаете, что вам следует немедленно покинуть мой дом, — заявил граф Липпе, с трудом сдерживая гнев. — А мне остается только уповать на милость Господа и надеяться, что вы еще не успели отравить душу моего сына своими ложными принципами.
Изгнанный из дома Липпе, аббат укрылся в Амстердаме; соблазненная им мадемуазель приехала к нему, и он на ней женился.
Но прах несчастной жертвы по-прежнему взывал к мщению, ибо преступление аббата все еще не было наказано. Но известно, что кара обрушивается на виновника именно в тот миг, когда тот уже считает, что избежал возмездия не только людского, но и небесного.
Через шесть месяцев после женитьбы, около шести вечера, Теодор по узкой улочке возвращался к себе домой. Неожиданно к нему приблизился незнакомец.
— Ты аббат де Ганж, — говорит сей таинственный персонаж. — Я давно слежу за тобой.
Умри же, чудовище, дабы жертва твоя наконец была отомщена!
С этими словами он направляет на аббата пистолет и стреляет в упор.
Неизвестный исчез, и никто никогда не узнал, кто это был. Но кто бы он ни был, оружие в его руку вложило само небо.
Ах, так пусть же несчастный утешается тем, что бестрепетная рука рока неминуемо покарает его гонителей!
Примечания автора
1 Просим читателя не забыть об этом обстоятельстве, весьма неожиданном, однако достоверном.
2 Речь идет о волнениях, происходивших в годы малолетства Людовика XIV.
3 В те времена знатные сеньоры нередко доверяли энергичным низшим чинам местных церковных общин заботы о своих замках.
4 Скорее всего он также был наставником маркиза де Ганжа.
5 Мы не знаем, как следует относиться к этим словам аббата, ибо ни в одних известных нам мемуарах не сообщается, к какому церковному сословию принадлежал аббат де Ганж. Впрочем, мы уже премного опечалены, ибо, вслед за авторами мемуаров, обязаны причислить негодяя Перре к почтенному сословию приходских викариев, а потому нам не хотелось бы бросать тень на всеми почитаемых церковнослужителей, приписав к одному из их сословий аббата де Ганжа.
6 Мы в точности передали слова негодяев, дабы показать, до какой степени враги г-жи де Ганж, стремясь поскорее добиться своей неправедной цели, ввели в заблуждение общественное мнение.
7 Если бы читатель спросил, в чем нравственный урок нашего повествования, мы могли бы ответить ему вот этим простым и понятным высказыванием маркизы.
8 Здесь уместно будет вспомнить слова, произнесенные маркизой во сне, приснившемся ей в первую ночь, проведенную в Ганже; как вы помните, по дороге она повредила то же плечо, в которое теперь вонзился клинок шевалье.
9 Авторы мемуаров не объясняют, почему г-жа де Шатоблан, находившаяся в то время в замке, не попросила другого священника прийти и причастить ее дочь.
Мы же предполагаем, что в таком крошечном городке, как Ганж, где большинство жителей исповедовали протестантизм, отыскать еще одного католического священника было крайне трудно.
10 Постановление парламента Тулузы было оглашено 21 августа 1667 года.
11 По дороге на каторгу он скончался.
12 Род Липпе имел суверенные владения в Германии
Примечания переводчика
