пастухомъ, собрались наконецъ въ дорогу. Стр?льцы не захот?ли идти дальше, и священникъ тутъ же разсчитался съ ними. Каноникъ, съ своей стороны, попросивъ священника изв?стить его о томъ, что станется съ Донъ-Кихотомъ, излечится ли онъ отъ своего пом?шательства, или вс? усилія вразумить его окажутся напрасными — попросилъ позволенія продолжать свой путь. Вс? разбрелись такимъ образомъ въ разныя стороны, оставивъ съ Донъ-Кихотомъ только священника, цирюльника, Санчо, осла и добраго Россинанта. отличавшагося во вс?хъ случаяхъ жизни такимъ же прим?рнымъ терп?ніемъ, какъ и его господинъ. Крестьянинъ запрегъ воловъ, устроилъ Донъ-Кихоту пом?щеніе на с?н?, и съ неизм?нной флегмой своей по?халъ по той дорог?, по которой вел?лъ ?хать священникъ.
Черезъ шесть дней по?здъ прибылъ въ деревню, и такъ какъ день былъ воскресный, поэтому весь живой людъ высыпалъ на дорогу, по которой долженъ былъ про?зжать Донъ-Кихотъ. Можно представить себ? удивленіе земляковъ его, когда они увидали въ кл?тк? знакомаго имъ гидальго, и одинъ мальчуганъ поб?жалъ изв?стить племянницу и экономку рыцаря о прі?зд? его. Тяжело было слышать, какъ жалобно заголосили об? женщины, услыхавъ, что Донъ-Кихотъ возвращается домой въ кл?тк? на волахъ. Он? били себя по щекамъ, проклиная рыцарскія книги, и отчаяніе ихъ усилилось еще, когда господинъ ихъ появился на порог? своего дома.
Жена Санчо также поб?жала встр?тить своего мужа, зная, что онъ служитъ оруженосцемъ у Донъ- Кихота, и первымъ д?ломъ спросила его, здоровъ ли оселъ?
— Здоров?е хозяина, отв?чалъ Санчо.
— Слава Богу за такую милость Его, воскликнула жена Санчо. Скажи же ты мн?, теперь, мой милый, что выгадалъ ты, служивши оруженосцемъ, какой гостинецъ привезъ мн??
— Никакого, отв?тилъ Санчо, я привезъ что-то получше и подороже всякихъ гостинцевъ.
— Слава теб? Господи, слава теб? Господи, восклицала жена. Показывай же, голубчикъ, что ты такого получше привезъ намъ: пусть отведетъ оно мою душу; ужъ какъ она истосковалась по теб?.
— Погоди, дай домой добраться, сказалъ Пансо; такъ увидишь, а теперь благодари Бога за то, что все такъ хорошо устроилось, что если приведется намъ отправиться во второй разъ искать приключеній, такъ увидишь ты меня тогда, по крайней м?р?, графомъ или губернаторомъ острова, и не какого-нибудь острова, а самаго лучшаго, какой на св?т? есть.
— Дай Богъ, голубчикъ, сказала жена, потому что въ крайней мы теперь нужд?; но скажи, дружокъ мой, что такое это — островъ? Никогда не приводилось слыхать мн? про это.
— Медъ созданъ не для осла, зам?тилъ Санчо; придетъ время, когда ты узнаешь, что значитъ островъ, и разинешь ротъ, слушая, какъ станутъ называть тебя барыней твои крестьянки.
— Что ты это толкуешь, Санчо, про крестьянокъ, острова и барынь? воскликнула Жуана Пансо;— такъ звалась жена Санчо Пансо, не потому, чтобы она приходилась родственницей ему, а потому что въ Ламанч? жены обыкновенно принимаютъ фамилію своихъ мужей.
— Не торопись узнавать все сразу, перебилъ Санчо; довольно будетъ, если я скажу теб? всю правду, да къ слову зам?чу, что н?тъ кажись на св?т? ничего лучше, какъ быть честнымъ оруженосцемъ странствующаго рыцаря, ищущаго приключеній. Правда, большая часть этихъ приключеній оканчиваются не совс?мъ такъ, какъ-бы желательно было. Можно сказать, что изъ ста приключеній ровно въ девяносто девяти совс?мъ д?ло дрянь выходитъ; и это по опыту знаю, потому что приключались со мною такія приключенія, изъ которыхъ я выходилъ немного помятымъ, приключались и такія, изъ которыхъ я вылеталъ на од?ялахъ; и однако, все же это милая вещь, скажу я, искать приключеній, перел?зая черезъ горы, пробираясь сквозь л?са, взбираясь на скалы, пос?щая замки, ночуя и днюя въ корчмахъ совершенно даромъ, не платя ни одного мараведиса, ни… то есть ровно ничего.
Т?мъ временемъ, какъ Санчо Пансо проводилъ въ подобныхъ разговорахъ время съ женой своей Жуанной Пансо, экономка и племянница приняли, разд?ли и уложили своего господина на его старой, со скрипомъ, постели. Донъ-Кихотъ не узнавалъ близкихъ ему лицъ, какъ то странно гляд?лъ на нихъ, и не могъ догадаться, гд? онъ и что съ нимъ д?лается? Священникъ, разсказавши племянниц?, какого труда стоило привести Донъ-Кихота домой, просилъ ее смотр?ть за нимъ во вс? глаза, чтобы онъ опять не ускользнулъ изъ дому. Слова эти вызвали новую сцену; женщины принялись снова завывать и проклинать рыцарскія книги, и просили небо низвергнуть въ бездны ада сочинителей столькихъ нел?постей. И страшно безпокоились он? о томъ, какъ бы имъ опять не остаться безъ дяди и господина ихъ, какъ бы Донъ-Кихотъ, поправившись немного здоровьемъ, не пустился въ третье странствованіе, что д?йствительно случилось и описано во второй части этой большой и истинной исторіи.
КОНЕЦЪ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
Примечания
1
Кушаньемъ скорби и сокрушенія называлась въ Испаніи похлебка, приготовленная изъ потроховъ и конечностей животныхъ, окол?вавшихъ въ теченія нед?ли. Это было единственное мясное блюдо, дозволенное въ субботу и изв?стное въ народ? подъ вышесказаннымъ названіемъ.
2
Выраженіе ироническое. Въ Испаніи въ то время см?ялись надъ претензіями разныхъ маленькихъ университетовъ и надъ воспитанниками ихъ.
3
Вс? эти м?ста изв?стны были во времена Сервантеса, какъ притоны всевозможныхъ негодяевъ.
4
Во времена Сервантеса, въ Испаніи существовала игра, въ которой н?сколько челов?къ, становясь на берегу р?ки, старались загнать въ нее кошку.
5
Кашопинами назывались въ Испаніи б?дняки и бродяги, выселявшіеся въ колоніи.
6
