Через несколько минут он позвонил Тесс, чтобы уточнить, действительно ли Сара — собственница найденных им картин. Тесс передала трубку Рэмзи.
Согласно завещанию тети Лиззи, все картины переходили в собственность Сары. «Все картины Ч.А.Й. я оставляю моей дорогой племяннице», — гласило завещание. К моменту его написания картина была всего одна — смешная акварель с лиловыми утками. Слово «все» добавил к формулировке отец Рэмзи, Бенджамин, который составлял по просьбе Лиззи завещание: он объяснил, что делает это на случай непредвиденных обстоятельств.
— Но поскольку теперь дом твой, — продолжал объяснять Рэмз Майку, — ты можешь оспорить ее права в суде. — Майк не удосужился ответить, и Рэмзи одобрительно засмеялся. — Ты, конечно, не спрашивал, но юридически все прочее содержимое тайника принадлежит тебе.
— Все перейдет к потомкам владельцев, — быстро возразил Майк.
— Вот и хорошо, — заключил Рэмз. — Обязательно сообщи, когда нам можно будет вернуться домой. Мы с Тесс по всем соскучились. Кстати, я слышал, что вы с Сарой не собираетесь разводиться. Поздравляю.
Майк вновь испытал прилив досады, узнав, что все вокруг в курсе его личных дел, в том числе и человек, которого он в глаза не видел.
— Спасибо, — нехотя отозвался он.
— Видимо, тебе не понадобится финансовая помощь при перестройке Мерлинс-Фарм.
Рэмз явно шутил, но Майк вдруг нахмурился. Помощь он бы ни за что не принял, но лишь теперь осознал, что женился на богатой наследнице. Женщина со средствами может претендовать на мужа получше полицейского, который даже в колледже не учился.
— Нет, помощь мне не нужна, — заявил Майк и закончил разговор.
Два часа спустя Майк и Люк отъехали от дома на нагруженных машинах и направились к складу, где Майк пользовался арендованным помещением. Им не понадобилось много времени, чтобы сдвинуть в угол скудное имущество Майка. Тесс выбрала для него большой склад в надежде, что Майк найдет, чем его заполнить. На освободившееся место мужчины перенесли груз из машин, а когда покончили с этим делом, оба были перепачканы потом и пылью.
— Прикроешь меня, если Сара спросит? — попросил Майк. — Она думает, что я в доме у ее матери. А мне надо еще позвонить, чтобы все утрясти.
— Что там слышно насчет Вандло? — спросил Люк.
— До завтра он здесь не появится. Мне каждый час сообщают, где он, но, явившись сюда, он не найдет то, что искал.
— Кроме Сары. И наверняка страшно разозлится, узнав, что все его планы рухнули.
— Это еще слабо сказано. Но я позабочусь о том, чтобы он излил ярость на меня.
— А если на выйдет? — спросил Люк.
— Сара этого не знает, но завтра после того, как она встретится с Вандло и объяснит ему, что вышла за другого, ее посадят в машину и увезут. Если Вандло захочет отомстить, ему придется иметь дело только со мной. — Заметив, что Люк все еще настроен скептически, Майк добавил: — Доверься мне. Я уже не в первый раз занимаюсь подобным делом. И к тому же Сара слишком дорога мне, чтобы ею рисковать.
— Это уже весь город знает. Говорят, ты так на нее смотришь, что…
— Пощади же наконец мою гордость, — перебил Майк, задвигая дверь складского помещения и запирая ее. — Едем отсюда.
— По-моему, тебе надо как можно скорее появиться на ярмарке. На открытие соберется человек пятьсот, Саре не стоит оставаться в такой толпе без охраны.
— Никто ее без охраны и не оставит, — заверил Майк.
Люк уехал, а Майк припарковался в миле от склада под деревом и начал набирать номер на мобильнике.
Майк всегда был убежден, что между его бабушкой, Мерлинс-Фарм и семейкой Вандло есть связь, но не понимал, в чем она заключается. Только выяснив, за чем охотится Митци, Майк понял, в чем дело.
Он позвонил в дом престарелых в Огайо, где его бабушка провела последние годы жизни, и спросил старшую медсестру. Его соединили сразу же. Майк назвал себя, рассказал о расследовании и вскоре услышал, что человек, которого он искал, и вправду появлялся в том доме престарелых. Огромный нос неизменно выдавал Митци. Как и подозревал Майк, под именем Хейзел Смит она ухаживала за стариками, и медсестра охотно согласилась рассказать о ней.
— Не хочу ни на кого наговаривать, но эта Хейзел — просто кошмар, — начала медсестра. — Только когда она уволилась, нам стало ясно, что все наши беды были от нее. Чего она только о себе не плела! Что у нас здесь творилось — сущий хаос! И никто не мог найти виноватых. С виду казалось, что Хейзел — самая заботливая из наших сестричек, она даже меня ухитрилась обвести вокруг пальца. Однажды она пришла ко мне — якобы увидела, как моя лучшая медсестра обворовала только что умершего пациента. Хейзел так волновалась, что аж расплакалась, и я, стыдно сказать, поверила каждому ее слову. Из-за нее я уволила превосходную сотрудницу.
— Если это вас утешит, могу сообщить, — отозвался Майк, — что женщина, которую вы знаете под именем Хейзел Смит, умеет располагать к себе людей и уже многих обманула. Вы не могли бы припомнить неделю или несколько дней перед самой смертью моей бабушки?
— Вы, наверное, хотите знать о той ночи, когда у Пруденс случилась истерика?
— Да! — У Майка заколотилось сердце. — Пожалуйста, расскажите мне все.
Он намеренно не спешил, подстраивался к темпу разговора собеседницы, чтобы она прониклась к нему доверием.
— Видите ли, Пруденс… извините, что приходится говорить об этом, мистер Ньюленд, но ее не любили.
— То есть все выходили из комнаты, стоило там появиться ей?
— Боюсь, что да. Она часто рассказывала нам о том, как ее изнасиловали — вы, наверное, слышали эту историю?
— Каждую неделю, пока имел несчастье жить рядом с ней. И с каждым пересказом история обрастала ужасными подробностями. Под конец бабушка, кажется, утверждала, что Алекс Макдауэлл перебил ей ноги кувалдой.
— Да, мы тоже обратили внимание на подробности, — подтвердила медсестра. — Вы знали, что у нас в штате есть психолог? Ваша бабушка любила бывать у него. Я не говорила вам об этом, но когда ее рассказ стал меняться с каждой неделей, психолог разыскал старые газеты и заметки в них об этом случае. Прежде всего изнасилование произошло совсем в другое время — не днем, а поздно вечером, когда она возвращалась с вечеринки, на которой выпила. Вы об этом знали?
— Нет, — тихо отозвался Майк. — Не знал.
Он выругал себя за то, что так и не удосужился поднять старые газеты. С другой стороны, о том, как изнасиловали его бабушку, он вообще не желал даже слышать, не только читать.
— Психолог предположил, что Пру выпила лишнего и потому чересчур благосклонно отнеслась к насильнику. А потом, когда человек, якобы напавший на нее, не захотел на ней жениться и даже отрицал сам факт насилия… Словом врач решил, что Пру могла приукрасить давнее событие, придать ему драматический характер, хотя на самом деле мистер Макдауэлл не совершил ничего противозаконного.
Майк усмотрел в словах сестры логику и не стал бы перебивать ее, если бы не поджимало время.
— А в ту ночь, когда у нее была истерика? Она говорила что-то другое?
— Вот именно. Почти все наши пациенты собрались в гостиной и, как обычно, смотрели телевизор, когда Пру вдруг закричала. Нам так и не удалось объяснить вашей бабушке: бывают случаи, когда чужие потребности так же важны, как ее собственные.
Майк фыркнул.
— Этот урок не смог бы преподать ей никто. И что же она кричала?
— Что видела картины, которые показывали по телевизору.
Эти картины Майк вместе с Люком только что перевез из тайника на склад.
— Что это была за передача?
— «Утраченные сокровища». Вы ее смотрите?