В жизни Майка не оставалось времени на телевизор, но объяснять это он не стал, боясь показаться напыщенным.
— К сожалению, нет. О чем она?
— О ценностях, которые исчезли бесследно. Нашим пациентам нравится эта передача, мы смотрим ее поздно вечером каждый четверг. В тот раз речь шла о старинных картинах с изображением тропических растений из Флориды — ведущий объяснял, что они бесценны. Деталей я уже не помню, потому что через пять минут после того, как на экране появились те самые картины, Пру вскочила и завопила как резаная.
— А вы не помните, что именно говорила бабушка?
— Что-то о мальчишке… Брюсе… Лэнгли?
— Брюстере Ланге, — подсказал Майк.
— Да, точно! К сожалению, нам пришлось помучиться с привычкой вашей бабушки рыться в чужих вещах. А еще она обожала подглядывать. Мы старались запирать все двери.
— Могу себе представить, — тихо вздохнул Майк.
— Да кому это знать, как не вам, — посочувствовала сестра. — В общем, Пру твердила, что перед изнасилованием она видела в доме этого парня те самые картины, которые только что показывали по телевизору. Она заглянула в окно — точнее, подглядывала, только она об этом умолчала — и увидела, что у него в доме повсюду картины. И кажется, добавила, что он ее заметил. Могло быть такое?
Майк живо представил себе давний вечер. Словно наяву увидел, как его бабушка, раздражительная молодая женщина, разгоряченная спиртным, бродит вокруг дома Ланга, заглядывая в окна. Майк помнил, насколько бабушка любила подглядывать: еще в детстве он приучился плотно задергивать шторы и запирать дверь.
В ту ночь Ланг неожиданно поднял голову, заметил, что за ним наблюдают, и, наверное, выскочил из дома. Может, Пру бросилась наутек на своем велосипеде, а Ланг стал кидать ей вслед камнями. Или она была так пьяна, что не удержала равновесия. Она всегда любила джин. Или же Ланг решил, что Пру приехала проведать его — такое уже случалось. А поскольку был поздний вечер, Ланг мог подумать, что Пру наконец-то разглядела в нем не мальчишку, а мужчину.
Падая с велосипеда, Пру могла удариться головой и от сотрясения да еще во хмелю плохо понимала, что с ней происходит. Она увидела точно такой же килт, как у Алекса Макдауэлла, человека, которого, как ей казалось, она любила, и не стала сопротивляться. Или даже охотно раскрыла объятия.
Неудивительно, что Ланг начал ежегодно праздновать этот день, подумал Майк. Интересно, каково пришлось Лангу потом, когда Пру потребовала, чтобы Алекс женился на ней?
— Мистер Ньюленд, вы меня слышите? — спросила медсестра.
— Да. Что же было дальше, после того как бабушка впала в истерику?
— Нам пришлось дать ей успокоительное и уложить в постель. Этим все и кончилось бы, если бы не Хейзел.
— Видимо, ее заинтересовали бабушкины слова.
— Чрезвычайно. Она заступила на дежурство как раз в то время, когда во всем доме только и разговоров было что о припадке Пру. Хейзел принялась расспрашивать всех подряд, чем была вызвана эта истерика, выслушивала любые подробности, вплоть до самых мельчайших. И сказала одну любопытную вещь, которую я запомнила навсегда.
— Какую же?
— Что старики знают немало секретов, а когда дряхлеют, часто забывают, что их надо хранить, на то они и секреты.
— Видимо, этим и объясняется пребывание Хейзел в вашем доме престарелых, — сделал вывод Майк, понимая, что Митци не могла наняться на такую работу ни с того ни с сего. Помня, что ее разыскивают полиция и фэбээровцы, она решила затаиться в тихом месте. А может, она просто пыталась найти замену безутешным женщинам, которых обманывала. Ведь некоторые из них в конце концов выдали ее.
И Митци попала в дом, пребывание в котором престарелым пациентам оплачивали родственники. Митци, наверное, рассчитывала разжиться в лучшем случае украшениями, а Пруденс Уокер преподнесла ей золотую шахту.
— После той ночи Хейзел и Пруденс стали лучшими подругами, — продолжала медсестра. — Всю неделю Хейзел пренебрегала своими обязанностями и забывала о других пациентах, лишь бы побыть с Пру лишнюю минуту. Мне следовало пресечь это, но все волнения и проблемы в доме разом прекратились, и я успокоилась. Я даже не понимала, что это Хейзел не дает покоя всему дому. Мне казалось, все дело в том, что Пру не выходит из комнаты, и я только радовалась, что Хейзел положительно влияет на нее.
— И чем же они занимались? — спросил Майк.
— Болтали. Пру плотно прикрывала дверь, но мы слышали, как они щебечут без умолку. Они перечитали все письма от вашей сестры — я знаю об этом, потому что нам пришлось принести со склада коробку.
— Хейзел не упоминала, о чем они говорят?
— Ни словом… Нет, погодите, я вспомнила: однажды за обедом она обмолвилась, что ее очаровал один провинциальный городок с необычным названием.
— Эдилин, Виргиния.
— Да-да! — обрадовалась медсестра.
Майк понял, что Хейзел-Митци прочла и письма, в которых говорилось о Саре, по завещанию тетки получившей потерянные картины. На момент составления завещания было известно лишь об одной акварели с лиловыми утками, висящей на стене в квартире Сары. Майк мысленно ругал себя зато, что пропустил мимо ушей слова Сары о том, что эта акварель приглянулась Стивену. В то время Майк терял голову от любви к Саре и пропустил ценную подсказку, которая появилась в деле сама собой.
— А через несколько дней после случая с телевизором моя бабушка умерла?
— Да, — сказала сестра. — Умерла во сне, а на следующий день заплаканная Хейзел уволилась. Сказала, что невыносимо видеть, как умирают те, кого любишь.
Майк ни в чем не был уверен, но предположил, что Митци могла и убить его бабушку. Вытянув из Пруденс все, что хотела узнать, Митци прикончила ее, чтобы старуха случайно не проболталась о том, какие разговоры они вели.
— Вы не могли бы прислать мне по электронной почте копию фотографии Хейзел из ее личного дела? — попросил Майк. — Мне надо взглянуть на нее.
— Конечно, мистер Ньюленд. Если можно, держите нас в курсе дела.
Майк охотно пообещал это, назвал свой почтовый адрес и отключился.
Затем он позвонил Тесс и попросил ее заняться подготовкой бумаг, чтобы получить разрешение на эксгумацию тела бабушки. Майку требовались физические доказательства того, что ее убили.
— У тебя не сохранились бабушкины письма?
— Все до единого. Я думала, когда-нибудь ты захочешь на них взглянуть.
— Вряд ли, а вот если в письмах есть упоминания о медсестре по имени Хейзел, ими наверняка заинтересуется прокурор.
Если удастся доказать, что Хейзел Смит и есть Митци Вандло, если при исследовании эксгумированного тела обнаружатся следы яда, значит, произошло убийство. И тогда Митцелли Вандло будет предъявлено более серьезное обвинение, нежели все прежние, когда речь шла только о мошенничестве.
Через несколько минут пришло письмо из дома престарелых, с фотографией Хейзел. Майк с любопытством рассмотрел его, обратив внимание на непомерно большой нос и узкий безгубый рот. Митци ничуть не похорошела с 1973 года, когда хитростью вынудила Марко Вандло сделать ее своей третьей женой. С интересом изучая снимок постаревшей женщины, Майк не мог припомнить, чтобы видел ее в Эдилине. Не сводя глаз с фотографии, он пытался прикинуть, как будет выглядеть Митци, если отважится уменьшить нос.
Позвонив капитану Эриксону, Майк коротко изложил все, что разузнал, и попросил обработать снимок Митци на компьютере.
— Хорошо бы понять, какой она будет, если уменьшит нос вдвое. Может, мы каждый день видим
