смотрела, как его повесят?
Он стоял под дверьми своей комнатки, зная, что Эдилин там, зная, что он ее вот-вот покинет. Опять покинет. Он вновь собирался ускользнуть от нее и позволить думать, что он... Что? Не любит ее? Возможно ли, чтобы она в это поверила?
Он должен заставить ее поверить в то, что она для него ничего не значит. Он должен сделать все, чтобы она посчитала его самым последним ничтожеством. Чтобы она поверила, что он получил от нее то, что хотел, и на этом поставил точку.
В глубине души он продолжал надеяться на то, что Эдилин будет знать, что он ее любит, и простит его. Она будет думать о нем самое худшее после ночи в его комнате, но потом... Потом она его простит. Он почти улыбался, вспоминая, как холодна была она с ним вначале. Но ему не пришлось сильно стараться, чтобы растопить этот лед.
Вот такая штука любовь, думал он, то холодная, как лед, то жаркая, как пламень.
Но никогда в жизни он не совершал того, что должен был совершить сейчас, и он знал, что такое простить нельзя. Он медленно открыл дверь в свою комнату и вошел. Во сне Эдилин почти скинула с себя одеяло. Он хотел было укрыть ее, но вместо этого присел на край кровати и посмотрел на нее, на ее маленькое тело, на то, как вздымалась во сне ее грудь. Он собирался сделать ей сегодня предложение. Когда она лежала в его объятиях, он думал о том, как их обвенчают, и о том, как они потом поедут в Виргинию и начнут там новую жизнь. Он представлял, как они построят дом. Тот дом, что они вместе придумали тогда, на корабле. Он носил рисунок с собой и берег, как сокровище.
Но теперь все мечты пошли прахом. Он не сумел все предусмотреть, он недооценил врага, он навлек на себя гнев Джеймса Харкорта. Вместе с Эдилин они помешали Джеймсу осуществить то, к чему он так долго и тщательно готовился. Они оба понимали, что у Джеймса Харкорта нет ни стыда ни совести. Отчего же они решили, что он будет сидеть сложа руки и не попытается отыграться?
Ангус погладил Эдилин по голове. Он знал, что Харкорт ничем не сможет ей навредить. Ей он ничего не мог сделать. Эдилин уже исполнилось восемнадцать, и по завещанию отца теперь она была хозяйкой и своему золоту, и себе самой. Если она выйдет замуж, Ангус едва не поперхнулся при этой мысли, муж защитит ее от любых посягательств, несостоявшегося жениха. Будет нетрудно доказать, что Джеймс Харкорт женился на дочери графа раньше, чем Эдилин вручила ему свое золото в качестве приданого. Он не имел права принимать его.
Если Эдилин и грозила опасность, то не со стороны Джеймса Харкорта, а со стороны его сестры Харриет. Примет ли она сторону Эдилин? Но Ангус уже знал ответ. У Эдилин на руках был один существенный козырь — деньги, а когда приходится выбирать между тем, с кем тебя связывают кровные узы, и тем, кто обеспечивает тебе безбедную жизнь, выбор достаточно очевиден. Тем более что Харриет, если верить рассказам Эдилин, отличается прагматичностью и к тому же видит своего гнилого братца насквозь, не питая в его отношении никаких иллюзий.
Ангус взял маленькую руку Эдилин в ладони и перецеловал каждый ее пальчик. Потом прижал ее ладонь к лицу.
— Не надо меня слишком сильно ненавидеть, — прошептал он, зная, что ему придется заставить ее возненавидеть себя.
Если он этого не сделает, она его не отпустит или, того хуже, поедет за ним.
Он распрямился и принялся бросать свою одежду в холщовый мешок. Он с сомнением посмотрел на бриллианты, которые так и лежали на столе, и решил, что должен взять их хотя бы из почтения к тому, что она сделала ради него. Он взял колье и остальные украшения, решив, что они слишком аляповатые, чтобы Эдилин их носила, но оставил одну сережку.
Еще раз взглянув на ее красивое лицо, он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Там, снаружи, уже ждал Кадди, и он едва не подпрыгнул, увидев Ангуса.
Кони уже были оседланы.
— Я не знал, захочет ли она уехать утром, — сказал Кадди вполне добродушно, весь вчерашний гнев вышел из него как пар. — Я могу вернуться в Бостон один.
— Она может делать все, что хочет, — ухмыльнулся Ангус, словно они были закадычными дружками. — Я получил от нее то, что хотел.
Ангус увидел, как изменилось лицо Кадди, и понял, что парень влюблен в Эдилин.
— Возьми, — сказал Ангус, бросив Кадди монетку. — Отвези ее домой прямо сейчас. Разбуди и отвези назад, к... — Ангус махнул рукой. — Туда, где таким, как она, самое место. Ты меня понял? Сейчас же увези ее!
— Да, я вас понял, — процедил Кадди. Он смотрел на Ангуса так, словно хотел убить его. — Я увезу ее отсюда. Я о ней позабочусь.
— Конечно, позаботишься.
Ангус сунул мешок в седельную сумку лучшего из двух коней.
— Это конь мисс Эдилин! — завопил Кадди. — Не смейте его забирать!
Ангус посмотрел на Кадди сверху вниз.
— Если бы я забрал у нее только коня, — с многозначительной ухмылкой сказал он.
— Если бы у меня было ружье, я бы вас убил! — выкрикнул Кадди, задыхаясь от гнева.
— И избавил бы дьявола от его работы? Передай ей, что она была неподражаема!
Кадди посмотрел вслед удаляющемуся всаднику и затем произнес самые грязные слова, которые только знал. Ему не хотелось будить мисс Эдилин, но он мечтал как можно скорее увезти ее отсюда. Подальше от этого места.
Кадди несколько раз глубоко вдохнул и постучал в дверь комнаты.
Глава 19
— Тебе меня не обмануть, — сказала Харриет, глядя на Эдилин. — Тебя что-то сильно угнетает.
— Говорил горшок чайнику: «Да ты чумазый!» — сказала Эдилин, бросив на Харриет недобрый взгляд.
Прошло уже три недели с той ночи. Боль от того, что ее в очередной раз бросили, была такой невыносимой, что Эдилин вообще утратила способность что-либо чувствовать. Она стала другой. В первый раз, когда Ангус от нее сбежал, она выместила гнев на мебели и одежде, но на этот раз гнев был такой, что она не могла с ним справиться. Словно ей в сердце воткнули раскаленный кол, и боль разрасталась с каждым днем. То, что раньше приносило ей удовольствие, перестало радовать. Мужчины, которые приходили в дом и приносили ей цветы и конфеты, больше не удостаивались ее улыбок. Эдилин смотрела на них хмуро и неприязненно. Она не заигрывала с ними, не флиртовала, не заставляла их чувствовать, будто они самые интересные и самые мудрые мужчины на земле. Напротив, она указывала на ошибки в цитатах, после чего заявляла, что им бы надо снова поучиться в школе. Мужчины уходили из ее дома, съежившись, пробормотав, что их ждут в другом месте. И после этого больше не возвращались. В первый раз, когда Эдилин категорически отвергла мужчину, вполне подходящего на роль жениха, она ожидала, что Харриет ее отругает, но та ругаться не стала, что само по себе было странно. С той памятной ночи, когда Эдилин подралась с Табитой, Харриет сильно изменилась.
После ночи, проведенной с Ангусом, Эдилин вернулась в Бостон. Она, как уже бывало раньше, заперлась в своей комнате, надеясь выплакаться вволю и по опыту зная, что слезы принесут облегчение. Но слез не было. Ни тогда, ни потом. С тех пор она не пролила ни единой слезинки.
Эдилин думала, что Харриет станет читать ей нотации по поводу синяков и окровавленной одежды, но Харриет не стала ее отчитывать. Вместо этого она приказала принести наверх горячей воды для ванны и достала для Эдилин чистую одежду. Харриет не стала задавать вопросов о том, где была Эдилин и что делала. Казалось, мысли Харриет были где-то Далеко, и она вздрагивала при каждом звуке.
После того как Харриет уже в двадцатый раз едва не подпрыгнула, услышав самый обычный звук, Эдилин спросила:
— Ты думаешь, я собираюсь тебя поколотить?
