бы все до одного наши секреты, я прав или нет?
— О наших работах писали все газеты, — спокойно напомнила ему Анна. Теперь, когда она поняла, что он просто дразнит ее, ей легче было сдерживать себя.
Фицджеральд, который вел себя так, будто в его распоряжении бездна времени, вынул вдруг из кармана жевательную резинку и развернул обертку. Старому инспектору ничто не доставляло большего удовольствия, подумал Маркс, как испытывать терпение допрашиваемого.
Анна смотрела на полоску жевательной резинки и что-то мучительно вспоминала, что же…
— Жаль у меня всего одна, не смогу вас угостить, — сокрушенно сказал инспектор, не сводя глаз с ее лица, и не спеша положил в рот жвачку.
Анна выдержала его взгляд.
— Когда я выходила из квартиры сегодня вечерам и уже спустилась на второй этаж, я услышала звонок домофона в квартире наверху. Сначала я подумала, что звонят мне. Но, спустившись вниз, я увидела в вестибюле мужчину, ждавшего, когда ему откроют дверь. Тогда я поняла, что он пришел к доктору Уэббу. Это все, что я подумала в тот момент. Но когда я открыла дверь, чтобы выйти, он вошел в нее, не дожидаясь ответного звонка из квартиры.
— Почему вы решили, что мужчина пришел к доктору Уэббу? — спросил Маркс.
— Потому, что другие соседи, Бритты, уехали в Европу, а квартира на первом этаже в ремонте, в ней нет жильцов.
— Лучше опишите этого мужчину, — поторопил ее Маркс. — В вестибюле горел свет?
— Да, — подумав, ответила Анна, вспоминая незнакомца, и вдруг тряхнула головой. В сущности, она даже не разглядела его толком. — Тёмная шляпа, серый костюм. Он был ниже меня ростом. Я вспомнила о нем только из-за вашей жевательной резинки. Когда он проходил в дверь мимо меня, от него пахло жвачкой.
Детективы переглянулись, понимая бесполезность подобного неопределенного описания.
Думаю, нам следует поговорить с доктором Уэббом, если он дома, — промолвил Маркс.
Доктор Уэбб, ветеринар, был в этот вечер дома и работал в своем кабинете в задней комнате квартиры, где в окне был вентилятор. Он ничего не слышал, кроме звонка домофона. Он никого не ждал, поэтому не ответил. Ему показалось, что звонок раздался в квартире под ним и принял все это за проказы уличных мальчишек. Время, когда он услышал звонок, он не помнит. Когда Маркс спросил, не могло ли это быть примерно в девять тридцать, он сказал, что вполне возможно. Это близко к тому, что говорила Анна Руссо и могло служить подтверждением ее показаний другим свидетелем.
Глава 4
Маркс считал, что он хорошо знает Манхэттен, поскольку прожил в нем всю жизнь, исходил улицы вдоль и поперек еще до того, как стал служить в полиции. Никто не знает город лучше, чем полицейский, несущий дежурство на своем участке. Поэтому он тут же связался с начальником участка капитаном Редмондом, и тот не медля дал ему в помощники молодого детектива из местных, совсем недавно снявшего полицейскую форму.
В машине Маркс познакомил его с Анной.
— Детектив Филип Перерро. Мисс Руссо.
— Я встречал профессора Бредли, — сказал Перерро. — Он мог посмотреть на вас, если вы заговаривали с ним, но когда он шел, низко опустив голову, я всегда удивлялся, как он знает, куда идет.
Анна словно окаменела. Она впервые ехала в полицейской машине. Она мало что запомнила из этой поездки, ибо все ее мысли были заняты тем, какие найти слова, чтобы утешить Джанет.
— Его жена, как только увидит нас, мисс Руссо, сразу же все поймет. Главное, помочь ей перенести шок.
Детектив был прав. Джанет открыла им дверь, даже не дожидаясь, когда они позвонят. Она ждала их на лестничной площадке, судорожно сжав руками перила.
Анна, поднимаясь по лестнице, не сводила с нее взгляда и, наконец, заставила себя окликнуть ее: — Джанет…
Джанет Бредли впервые в жизни упала в обморок. Маркс, подхватив ее, внес в гостиную и положил так, чтобы ее голова свешивалась для прилива крови. Анна нашла немного коньяка.
Когда Джанет пришла в себя, первыми ее словами были: — Питер мертв.
Анна молча кивнула.
— Я это знала. Когда Боб больше не позвонил мне, я уже знала…
Маркс медленно прошелся по комнате, оставив жену Бредли на попечении Анны. В таких случаях, когда по роду службы он входил в дом, неся дурные вести, он особенно остро чувствовал свою беспомощность. Ему было легче смотреть на мертвое тело, чем в лица живых, судить об их эмоциях, искренних или фальшивых.
Перерро вел себя куда естественнее. Лицо его отражало подлинное сострадание, когда, стоя рядом с Анной, он не сводил глаз с бедной женщины, держа в руке стакан воды.
Маркс взял в руки макет альбома «Дитя города», автором которого была Джанет Хилл Бредли. Он открыл его наугад и увидел фотографию мальчугана, склонившегося над мертвым котенком. На лице ребенка был вопрос: «Почему он не двигается?» Маркс почувствовал комок в горле. Боже праведный, кто сказал тебе, что ты годишься в полицейские? Он перевернул страницу. Тот же мальчик строил на тротуаре замок из пивных банок. А сзади него объектив запечатлел как бы застывшую на ступенях крыльца молодую женщину, на лице которой была безмерная печаль. Маркс захлопнул альбом и стал осматривать комнату — современная обстановка, мебель, по-видимому, датская. Где-то он слышал, что художники в большинстве своем консервативны, когда речь идет о другом виде искусства, чем их собственное. У Маркса не было особых оснований верить таким предположениям, как и тому, что все ученые любят Баха. Но, осматривая полку с кассетами, он действительно убедился, что здесь музыке Баха отдается явное предпочтение.
Он подошел к окну и посмотрел на плохо освещенную улицу. Ночной туман создал нимб над фонарем напротив. Бредли покинул дом после девяти. Если нападение было заранее спланировано, то сделано это продуманно, привычки доктора Бредли хорошо известны, как и его планы на сегодняшний вечер.
Сзади подошла Анна.
— Миссис Бредли готова к разговору с вами, лейтенант Маркс. Хотите я попрошу Стейнбергов, чтобы они приехали? Это даже необходимо. Они ближе Джанет, чем я. Луиза, я полагаю, могла бы остаться с ней на ночь.
Маркс посмотрел на часы. Было около двенадцати.
— Хорошо, попросите их приехать. Вы говорили, что на вечеринке были еще три студента. Пожалуйста, сообщите Перерро их фамилии. — Он не думал, что тот станет навещать их среди ночи, если, конечно, обстоятельства того не потребуют после беседы с миссис Бредли и Стейнбергами. — Кто еще здесь был?
— Эрик Мазер.
В тишине комнаты голос Анны прозвучал довольно громко, и Маркс обратил внимание, как резко подняла голову миссис Бредли. Не ошибся ли он?
— Тоже физик?
— Нет, он, кажется, преподает литературу, — сказала Анна. — Я не очень хорошо его знаю.
Маркс понимающе кивнул.
— Я хотел бы поговорить с миссис Бредли наедине.
— Знаю. Я буду в кухне.
Маркс пододвинул стул поближе к дивану. Джанет Бредли все еще была очень бледна. Маркс извинился, что вынужден задавать ей вопросы в такой час. Перерро сел поблизости с блокнотом в руке.
