Петер Кляйст был хорошо известен советской внешней разведке. Еще до нападения Германии на СССР немецкие спецслужбы «подставили» его резиденту НКВД — НКГБ в Берлине Амаяку Кобулову («Захару»).
По утверждению журналиста Владимира Малеванного, в Швеции Петер Кляйст имел негласные контакты с представителями резидентуры НКГБ, пытаясь нащупать варианты сепаратного мира. Он встречался с советским разведчиком, работавшим под прикрытием корреспондента ТАСС. В оперативных комбинациях с ним участвовал резидент Василий Рощин («Валерьян»)[128] (занимал этот пост с 1943 по 1945 г. Основная задача — сбор информации по Германии и Финляндии) [129] и советник посольства СССР Владимир Семенов.[130] Фактически дипломат исполнял обязанности посла, т. к. Александра Коллонтай после перенесенного в 1943 году инсульта была серьезна больна. Впоследствии Семенов был заместителем министра иностранных дел СССР, а затем послом в ФРГ.[131]
Все началось в начале декабря 1942 года, когда Петер Кляйст прибыл в Стокгольм. У него состоялся 6 декабря примечательный разговор с одним высокопоставленным шведом, который высказал идею о необходимости капитуляции Германии на Западе, с тем чтобы «иметь возможность сдержать фронт на Востоке». Немец отверг эту идею как «совершенно недискутабельную», поскольку в Европе в то время не было ни американской, ни английской армии, перед которой можно было бы капитулировать. В то же время, трезво рассуждая, посланец Иоахима фон Риббентропа и его единомышленники приходили к выводу, что капитуляция Германии будет использована западными державами для ликвидации германского потенциала и ее ведущего положения в Европе независимо от того, кто будет управлять страной — Адольф Гитлер или кто-то другой. Отсюда возникла надежда на возможность сепаратного соглашения с Советским Союзом в целях сохранения единства Германии.
А 14 декабря 1942 года Петер Кляйст впервые встретился с Эдгаром Клаусом, который заверил его, что советская сторона готова искать перемирия с Германией и как можно скорее покончить с войной, принесшей громадные жертвы. «Я гарантирую вам, — сказал Клаус, — что, если Германия согласится на границу 1939 года, вы сможете получить мир через восемь дней».
Осторожный Петер Кляйст уклонился от обсуждения данной темы, заявив, что он выступает лишь в личном качестве. Он лукавил. Вернувшись в Берлин, он сообщил о своих результатах представителям оппозиции.
Однако военное положение немцев в то время не вызывало настоятельной необходимости форсировать события и добиваться политического решения на путях поиска сепаратного мира. Только поражение Третьего рейха под Сталинградом, а затем жестокое противостояние на Курской дуге и последующее отступление немцев побудили наиболее активных оппозиционных деятелей искать альтернативного, невоенного выхода Германии из войны. Способствовали этим настроениям роспуск Коминтерна и создание летом 1943 года в СССР Национального комитета «Свободная Германия», в который наряду с политическими деятелями-антифашистами вошли многие известные военнопленные немецкие офицеры и генералы.
В июне 1943 года отдел Восточной Европы германского МИД предоставил Петеру Кляйсту возможность вновь выехать через Хельсинки в Стокгольм. Сразу же в день приезда, 18 июня, он встретился с Эдгаром Клаусом в гостинице, где остановился. К его удивлению, агент Абвера‘сообщил, что Кремль якобы заинтересован в переговорах. Это желание Москвы он объяснял тем, что Советский Союз не собирается воевать «ни на один день, ни на одну минуту больше, чем необходимо», за интересы Великобритании и США: он не хочет прийти к концу войны обескровленным. Более того, он не может испытывать доверие к США и Великобритании, так как, несмотря на его требования, второй фронт так и не был открыт, не получило Советское правительство и четкого ответа на свои запросы относительно интернированного лидера нацистской партии Рудольфа Гесса, находившегося в Англии, и т. д.
Эдгар Клаус объяснял заинтересованность Советского Союза в сепаратном мире с Германией и тем, что, несмотря на все советские военные успехи, Красной Армии еще придется освобождать тысячи квадратных километров своей территории, оккупированной Германией, неся большие потери в людях и материальных ценностях. Эти оккупированные территории, подчеркивал он, как раз и могут стать объектом переговоров. Если такая сделка состоится, то появятся гарантии сохранения мира. Во-первых, Советскому Союзу необходимо будет залечить свои раны, возместить военный ущерб и начать вновь промышленное строительство. Во-вторых, ему потребуется экономическая помощь, оказать которую может только Германия. В случае же поражения Германии СССР придется уповать только на помощь США, в которой в любой момент может быть отказано.
Петер Кляйст так и не встретился ни с кем из советских дипломатов, мотивируя это отсутствием полномочий. Однако он решил доложить о полученной на встрече информации в Берлине. Когда на следующий день он прилетел в столицу Третьего рейха, то прямо на летном поле был арестован гестаповцами. Его допрашивал сам Эрнст Кальтенбруннер. После двухнедельного домашнего ареста его освободили! О нем вспомнили через месяц после поражения германских войск на Курской дуге.
В середине августа 1943 года Петер Кляйст был вызван к Риббентропу и беседовал с ним более четырех часов, но никакого указания не получил. Позднее, после визита руководителя МИДа в Ставку фюрера, дипломату дали понять, что не может быть и речи о каких-либо переговорах с Москвой. Иоахим фон Риббентроп в сентябре 1943 года снова обсудил идею зондажа сепаратного мира с Адольфом Гитлером. Теперь фюрер был менее категоричным и обещал подумать. Через несколько дней он внезапно сообщил, что «хочет договориться с Россией». Когда министр иностранных дел попросил дать соответствующие полномочйя, то снова никакого ответа не получил. «А на следующий день Гитлер опять запретил мне установление любого контакта с Россией» — написал он позднее.[132]
Однако уже через несколько дней Иоахим фон Риббентроп все же приказал Петеру Кляйсту восстановить контакт с Эдгаром Клаусом, но это поручение было обусловлено таким множеством «если» и «но», что действия дипломата фактически были лишены какой-либо свободы.
Эдгар Клаус и Петер Кляйст вновь встретились в Стокгольме 4 сентября 1943 года. Первый, по словам второго, не проявил особой радости, так как он будто бы не желал иметь дело с людьми, которые не знают, чего они хотят.
Во время следующей встречи Эдгар Клаус заявил, что советская сторона любые дальнейшие контакты с немцами ставит в зависимость от того, получит ли она какой-либо определенный знак с немецкой стороны о ее готовности изменить внешнеполитический курс, например, снять со своих постов министра оккупированных восточных территорий Альфреда Розенберга и министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа. Целью переговоров Кремля якобы должны стать русско-германская граница 1914 года, свобода рук в вопросе о черноморских проливах, расширение экономических связей между Германией и Советским Союзом. В качестве партнера по переговорам русские согласны были иметь Кляйста, бывшего посла Германии в СССР Шуленбурга и некоторых других германских карьерных дипломатов. Ссылаясь на советника советского посольства в Стокгольме Владимира Семенова, Эдгар Клаус заявил, что отзыв советских послов еврейской национальности Максима Литвинова и Ивана Майского соответственно из Вашингтона и Лондона явится, якобы, тем знаком с советской стороны, который будет свидетельствовать о готовности СССР начать переговоры с Германией. Это был ловкий ход Клауса, рассчитанный на неосведомленность немецкого эмиссара, так как к этому времени упомянутые советские дипломаты уже получили новые назначения в Москве в качестве заместителей наркома.
Встреча снова закончилась неудачей для немецких дипломатов. Москва навязала Берлину свою игру — заставила Берлин проявлять инициативу в сфере проведения зондажа о сепаратных переговорах… В случае если бы факт попыток договориться о перемирии стал достоянием гласности, то СССР всегда мог сослаться на то, что все это провокация немецких спецслужб.
Петер Кляйст вновь объявился в Стокгольме 8 сентября 1943 года, чтобы встретиться с Эдгаром Клаусом. Последний, в чрезвычайно возбужденном состоянии, сообщил ему об информации, только что
