Хочу! – чуть не брякнула Кристин.
К счастью, у нее хватило ума сдержать внезапный порыв. Вместо этого она обронила:
– Ни к чему продолжать. Даже начинать не следовало. Все это вздор, который кончится, как только ты узнаешь, кто я на самом деле.
Тино прищурился.
– Вот как? Когда же ты меня осчастливишь?
Кристин подавила вздох.
– Прямо сейчас.
– Я весь внимание.
– Тогда слушай. Меня зовут Кристин Янг, я репортер журнала «Лонг-Бич ивнинг».
Видно было, что подобного Тино не ожидал.
– Что?! – сердито воскликнул он. Затем отстранился и встал с кровати. – Репортер?!
Кристин села, опустив ноги на ковер.
– Увы.
Тино воззрился на нее.
– Мне казалось, что я избавился от общения с представителями средств массовой информации. Ведь я давно объявил всем вам, что не даю никаких интервью!
Кристин понуро кивнула.
– Знаю.
– Вот как?! – Тино гневно засопел. – Почему же ты здесь?! Как ты вообще осмелилась проникнуть ко мне на виллу, если тебе известно мое отношение к репортерам?!
– Так уж вышло, – вздохнула Кристин поднимаясь. – Прости, меньше всего на свете я хотела причинить тебе беспокойство. Кстати, раз уж так получилось, не поведаешь ли, что послужило причиной твоего предубежденного отношения к моим коллегам-репортерам?
Тино смерил ее хмурым взглядом.
– Все-таки пытаешься взять у меня интервью?
Она пожала плечами.
– Нет, просто интересно, чем мы тебе так насолили. И потом, ты ведь забрал у меня диктофон и фотоаппарат, так что зафиксировать твои слова я не смогу, даже если бы очень захотела.
– Ладно, раз уж тебя так мучает любопытство, скажу… Я зарекся давать интервью после одного случая. Какой-то писака, имени его я уже не помню, настрочил статейку, в которой настолько извратил произнесенные мною в ходе интервью слова, что получилось, будто у меня существуют какие-то связи с мафией. Ведь я по происхождению итальянец, понимаешь? А тут еще Фернандо Повери, сидя за решеткой, вздумал распространяться о том, что обожает голос Тино Парлатти, то есть, как сама понимаешь, мой. Знаешь Фернандо Повери?
– Конечно. После того громкого судебного процесса его узнала вся Америка.
– Ну вот… А у нас честная семья, прозрачный бизнес и так далее и тому подобное. Поэтому вся родня была жутко возмущена, а у моей бабушки едва инфаркт не случился. С тех пор я зарекся давать какие бы то ни было интервью!
– Понятно… – вздохнула Кристин. – Очень жаль…
– Жаль или нет, но я принял решение и намерен следовать ему! – Тино произнес это очень запальчиво.
– Без всяких исключений? – с робкой надеждой спросила она.
Он смерил ее хмурым взглядом.
– Даже не надейся.
– Я лишь хотела…
– Забудь! Как только у тебя совести хватает – врала на каждом шагу, а сейчас…
Кристин вдруг испытала непонятный прилив злости.
– Мне не пришлось бы врать, если бы ты был хоть чуточку более благосклонным к репортерам!
– А, выходит, я во всем виноват! Ну да, разумеется, чего-то в этом роде и следовало ожидать…
Кристин поморщилась.
– Погоди, не кипятись! Могу все объяснить. Если бы ты согласился дать мне интервью, я бы не стала наряжаться Красной Шапочкой и валять дурака перед тобой и всеми твоими гостями. Вот скажи, если бы я позвонила тебе, представилась репортером и попыталась договориться о встрече, ты согласился бы?
– Нет.
Она развела руками.
– Вот видишь. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как прибегнуть к некоторому маскараду.
– Что значит «ничего не оставалось»? Как будто ты была обязана брать у меня интервью!
– Не обязана – в том смысле, что подобного задания редакция мне не давала, но… как бы тебе объяснить… словом, я сама себя поставила в безвыходное положение.
Тино вдруг запрокинул голову и рассмеялся.
– Ну и ну! Что же это за положение такое?
Кристин хмуро покосилась на него.
– Да, тебе смешно. Видишь ли, я имела неосторожность брякнуть в присутствии коллег, что возьму у тебя интервью. Так все и началось. Ну а потом мне просто некуда было деваться, слово ведь нужно держать…
– Лучше всего не давать дурацких обещаний, – язвительно заметил Тино.
– Согласна, – вздохнула Кристин. – Только сейчас поздно философствовать. У меня два пути: или взять интервью и жить, как прежде, или увольняться из редакции.
– Так уж и увольняться, – проворчал Тино.
Она пожала плечами.
– Работать мне все равно не дадут. Засмеют.
– Сама виновата, пенять не на кого.
Кристин подавила очередной вздох.
– Ты говоришь правильные слова, но мне от них почему-то не легче. Лучше бы интервью дал!
– Ни за что! – отрезал Тино.
– Ну разочек, а? Только мне одной. Я никому не скажу!
Он насмешливо кивнул.
– Разве что в газете своей напечатаешь.
– В журнале, – машинально поправила его Кристин.
Тино взглянул на нее исподлобья.
– Разница невелика. Не клянчи, никакого интервью не будет. И твоих шпионских штучек я тебе не отдам.
В глазах Кристин промелькнуло недоумение.
– Это ты о чем?
– О диктофоне и фотоаппарате.
Она растерянно заморгала.
– То есть как не отдашь? Если хочешь, уничтожь информацию, но обе эти штучки, как ты выражаешься, нужны мне для работы, поэтому ты обязан их вернуть!
– Ошибаешься, детка, ничего я тебе не обязан. Вообще скажи спасибо, что я не довожу дело до полиции!
Прикусив губу, Кристин некоторое время смотрела на него, затем мрачно произнесла:
– Спасибо.
Тино лишь усмехнулся.
Тогда она сказала:
– Что ж, если ты упорствуешь в своем решении, мне остается лишь уйти. И учти – ты не сумеешь этому помешать!
Он сунул руки в карманы брюк.
– И не собираюсь. Иди. И корзинку можешь забрать, она мне ни к чему. Я подобных арий не
