знакомую ей вещь Гровера Вашингтона. Это произведение частенько исполнял в ресторане Фил. На миг Дженни даже почудилось, будто она никуда не уезжала из родного городка и сейчас находится в «Упитанном ангеле».
Но долго тешить себя иллюзией ей не пришлось, потому что старушка остановилась у одной из дверей и постучала.
— Мэм, к вам посетительница!
— Войдите, — донеслось изнутри.
В ту же минуту навеянное музыкальными звуками наваждение покинуло Дженни и ее сердце учащенно забилось. Она взволнованно вздохнула, подумав о том, что сейчас увидит свою настоящую мать.
— Прибыла медсестра, о которой говорила мисс Нора, — сообщила старушка, первой входя в комнату.
Дженни переступила порог следом за ней и оказалась в шикарном будуаре. Мебель — белая, лакированная, с зеркалами и позолотой — поражала взор своим великолепием. Помещение словно было поделено на две части — спальную и зону отдыха. В первой стояла обширная и, по-видимому, очень удобная кровать, шкафы, трюмо и пуфики. Во второй — обтянутые мягкой белой кожей диван, кушетка и пара кресел, между которыми помещался журнальный столик. Пол был покрыт толстым ковром сливочных и светло-кофейных оттенков. Проникавший сквозь открытую балконную дверь ветерок легонько шевелил белоснежные портьеры.
Когда Дженни увидела сидящую в кресле с журналом в руках женщину, первой ее мыслью было: как хорошо, что я позаботилась об очках и парике! А второй — наверное, точно так я буду выглядеть через пару десятков лет.
Оба соображения были справедливы, потому что Эстер в самом деле оказалась очень похожа на Дженни. Или, если угодно, наоборот.
Темные волосы изящной, но уже начинающей полнеть хозяйки Блэквуд-холла были красиво пострижены, на лицо — без малейших следов последствий страшной катастрофы — нанесен легкий макияж. Тонкие руки леди Эстер отягощало большое количество серебряных браслетов, на пальцах поблескивали кольца. Одета она была в расклешенные джинсы и светло-розовый трикотажный топ с короткими рукавами. Судя по всему, Эстер старалась идти в ногу со временем. На вид ей можно было дать не более тридцати пяти лет, хотя в одном из последовавших за встречей в Куорри телефонных разговоров Нора как-то обмолвилась, что ее младшая сестра родилась в пятидесятом году.
Ну и, разумеется, Эстер ничем не напоминала не вылезавшую из затрапезных домашних халатов маму Мэнди.
Слегка нервничая, Дженни ткнула пальцем в перемычку съезжавших с переносицы очков. В них были вставлены простые стекла, но с непривычки Дженни казалось, что она стала хуже видеть.
— Здравствуйте, мисс?..
— Дженнифер Прайс. Или просто Дженни.
— Чудесно, Дженни. Как хорошо, что вы приехали! — улыбнулась Эстер, откладывая в сторонку журнал «Вог». — Когда сестра сказала, что нашла для меня персональную медсестру, я удивилась, как подобная мысль не пришла в голову мне самой. Присаживайтесь, дорогая, — кивнула она на второе белоснежное кресло.
Дженни замялась, опустив взгляд на свою запыленную куртку.
— Я с дороги… леди Блэквуд.
— Называйте меня Эстер, — махнула та рукой, звякнув браслетами. — Когда меня именуют «леди Блэквуд», я чувствую себя столетней бабкой. Значит, вы приехали издалека… Ну, тогда Софи покажет вам вашу комнату, где вы сможете привести себя в порядок.
— Да, мэм, — ответила старушка, по-видимому выполнявшая здесь обязанности экономки.
— Итак, располагайтесь, а в двенадцать жду вас в столовой. Поболтаем за ланчем! — Эстер подмигнула Дженни, будто давней знакомой.
Та улыбнулась в ответ.
— Да! — воскликнула миссис Блэквуд, о чем-то вспомнив. — Софи, предайте Молли, чтобы она лишь слегка подогрела мой бульон. Вчера он был слишком горячим.
— Конечно, мэм. — Софи взглянула на Дженни. — Идемте, мисс.
Экономка повела Дженни в конец коридора, где находилась деревянная лестница, ведущая на третий этаж. Комната оказалась очень уютной, хоть и находилась под самой крышей. Здесь стояла старинная односпальная кровать красного дерева с балдахином, трюмо, столик и несколько стульев, обитых кремовым шелком в мелкий цветочек.
— Там балкон, — кивнула Софи на застекленную дверь. — А там ванная. Сейчас передам кухарке распоряжение хозяйки и принесу ваш багаж, — ворчливо добавила она. — Горничная у нас недавно уволилась, так что мне на старости лет приходится…
— Не беспокойтесь! — быстро произнесла Дженни, отходя от окна, возле которого минуту назад любовалась дубравой, с трех сторон окружавшей особняк. — Я сама сбегаю за сумкой.
Софи мгновенно подобрела.
— И то сказать, дочка, сбегай. У тебя ножки молодые, а я пока повернусь… — Экономка наклонилась поближе к Дженни, словно не желая, чтобы кто-то услыхал ее слова. — Я рада, что ты поселишься здесь. Хозяйка сегодня с утра капризничала, а как тебя увидала, так ее будто подменили. Вот что я тебе скажу: давно ей следовало обзавестись персональной медсестрой. Так всем будет спокойнее.
Дженни улыбнулась. Может, ее пребывание в Блэквуд-холле окажется не таким уж неприятным?
— А не скажете, кто это здесь упражняется на саксофоне?
— Молодой хозяин. Он с малолетства увлекался музыкой, а сейчас у него в Лондоне своя… как ее…
— Студия?
— Да. — Софи дернула сухоньким плечиком. — Не разбираюсь я в этом. Могу только сказать, что хозяйка попросила сына поселиться подальше, чтобы он никого не беспокоил своими руладами. Дейв выбрал комнаты в правом крыле здания. Там и живет, когда приезжает. В Лондоне у него своя квартира есть. Ну, располагайся, а я пойду…
Вот это да! — подумала Дженни, когда за экономкой закрылась дверь. Выходит, сын Фила тоже стал музыкантом? Мало того, выбрал тот же инструмент! Интересно, обрадовался бы отец, если бы узнал об этом?
Дженни сняла кожаную куртку, оставшись в джинсах и мешковатой невзрачной голубой футболке, и направилась вниз за оставленной в холле сумкой. Попутно она забрала и свой шлем, напомнив себе, что надо спросить, найдется ли в здешнем гараже место для «хонды».
Вернувшись в свою комнату, Дженни разложила в шкафу вещи, среди которых был даже белый халат. Она задумалась, не надеть ли его, но потом решила, что не стоит, ведь не больница же здесь, в конце концов.
Дженни занималась всем этим, и ей очень мешали закрывавшие едва ли не половину лица очки. Однако снять их она не решалась, опасаясь, что не успеет надеть, если в комнату кто-то войдет. Вдобавок ей все время казалось, что парик съезжает набок, хотя она уже успела убедиться, что это обманчивое впечатление.
Сколько же мне придется терпеть этот дурацкий камуфляж? — мелькнуло в ее голове.
Дженни чувствовала себя, как в театре одного актера, причем устроить представление должна была именно она. Задача не из легких, учитывая отсутствие сценических навыков.
Взяв пластиковую сумочку с банными принадлежностями, Дженни удалилась в ванную. Здесь можно было на время освободиться от парика и очков, хотя — вот досада! — защелка на двери отсутствовала. Умываясь, она думала об Эстер, которая понравилась ей и даже заинтриговала. Но представить эту холеную даму в роли матери… Слишком уж экстравагантно она выглядит. И эта искусственная молодость… Дженни чувствовала, что освоилась бы гораздо быстрее, если бы Эстер приходилась ей, скажем, теткой. Иными словами, место матери в ее сознании прочно занимала Мэнди — даже сейчас, когда открылись многие секреты. Видно, права народная мудрость: не та мать, что родила, а та, что воспитала.
Впрочем, первое впечатление может оказаться обманчивым. Дженни это понимала. Нужно подождать
