Ничего, пусть полюбуется. Она усмехнулась.
Вскоре к ней вновь приблизился официант, чтобы убрать пустые тарелки. Затем он подкатил к столику тележку, на которой находилось не менее двадцати сортов сыра.
Викки озадаченно уставилась на ряды шаров, кирпичиков, цилиндров, пирамидок, с большими и маленькими дырками и вовсе без таковых, желтого, голубоватого, красноватого оттенка. Одна небольшая шайбочка как будто была присыпана пеплом.
Если официант и заметил на лице Викки обескураженное выражение, то не подал виду. Но в его глазах промелькнуло нечто похожее на гордость.
Викки выбрала два сыра. Официант сказал, что это мюнстер и реблошон.
— Позволю себе дать совет, — добавил он. — Возьмите к этому бокал шабли.
Викки не стала спорить.
Официант поставил перед ней тарелочку с ломтиками сыра и удалился, по пути перемолвившись словечком с сомелье.
Викки покосилась в сторону Саймона. К счастью, тот не смотрел на нее, поэтому она смогла некоторое время понаблюдать за ним. И была очень этому рада, потому что даже просто смотреть на Саймона было удовольствие. Все в нем казалось Викки если не идеальным, то близким к совершенству — внешность, голос, манеры.
Как красиво он ест! — подумала она. Медленно, со вкусом, явно испытывая наслаждение не только от еды, но и от самого процесса. В каждом его движении сквозит врожденная грация. Изящно и вместе с тем уверенно отрезает кусочек мяса, подносит на вилке к губам, раскрывает их будто для поцелуя... Сколько в этом эротики!
Викки опустила ресницы, внезапно испытав прилив чувственности. Ее вдруг бросило в жар, и она провела языком по губам.
В эту минуту, очень кстати, к ее столику приблизился сомелье, чтобы наполнить бокал вином.
Едва дождавшись, пока он удалится, Викки отпила глоток светлой ароматной влаги. И тут же вновь взглянула на Саймона. Тот, будто почувствовав, что на него смотрят, положил на тарелку нож, а затем сделал нечто неожиданное: повернулся к Викки всем телом, медленно взял бокал и поднял его в безмолвном тосте. Уголки его губ чуть приподнялись в улыбке.
Викки на миг замерла — за это время в ее голове успела пронестись вереница мыслей самого разного свойства, от беспокойных до приятных, — потом подняла подбородок и тоже едва заметно улыбнулась.
Дальше ничего особенного не произошло. Саймон отпил глоток красного вина, поставил бокал на стол и продолжил ужин. А Викки овладело волшебное ощущение причастности к чему-то такому, что с трудом поддается определению и известно только ей и Саймону.
В эту минуту она совсем забыла, какая неприятная обязанность существует у нее по отношению к этому удивительному человеку. Ее охватило ощущение праздника — совершенно иррациональное, потому что особых поводов для этого не было.
Глотнув вина, она приступила к сыру. И пока ела, ее не покидало чувство, будто они с Саймоном, несмотря на то что находятся на некотором расстоянии друг от друга, ужинают вдвоем.
Однако, когда подали мороженое, к Викки как будто вернулась способность слышать доводы здравого рассудка. А тот говорил, что она не имеет права поддаваться своим настроениям, какими бы приятными они ни были.
В самом деле, рассуждала Викки, стараясь не отрывать взгляда от вазочки с мороженым, которое, кстати, оказалось удивительно вкусным, я здесь, можно сказать, на работе. И потому не должна отвлекаться от стоящей передо мной задачи. Как там Меган говорила: чуть дашь волю чувствам — и всему конец, А Стефани уверена, что Саймон еще тот донжуан. Да что Стефани, ведь я сама наблюдала, как сразу трое красоток из «феррари» не хотели отпускать Саймона домой. Вот как велико его обаяние! Но я не должна поддаваться. Не стоит смотреть на эту поездку как на забавное приключение. Нужно сосредоточиться на задании. Викки отодвинула опустевшую вазочку. Сейчас отправлюсь к портье и сниму номер. А где поселился Саймон, выясню сама.
Она поискала взглядом официанта и кивнула, показывая, что готова расплатиться. Через минуту тот принес счет.
— Пожалуйста, — подала ему Викки кредитную карточку.
Официант ушел, а она осталась ждать, исподтишка наблюдая, как Саймону подают десерт.
Спустя некоторое время официант вернулся.
— Прощу прощения, мадемуазель, но я получил сообщение, что карточка заблокирована.
— Что? — Викки не сразу уловила смысл сказанного.
— Мне не удается произвести оплату с помощью этой карточки, — повторил официант.
— Не может быть. Я только недавно ею пользовалась. Попробуйте еще раз, пожалуйста.
— Хорошо.
Однако и вторая попытка не принесла ожидаемого результата. Викки поняла это по лицу возвращающегося официанта. Тогда она вынула из сумочки другую карточку. На этом счете находились остатки ее собственных денег.
Получив другую карточку, официант снова ушел.
Викки ждала, откинувшись на спинку стула и легонько барабаня пальцами по столу. Происшествие еще не очень обеспокоило ее. Она была уверена, что всему виной какая-нибудь техническая неполадка. Не сработала одна карточка, сработает другая. В свое время Викки нарочно открыла два разных счета, чтобы обезопасить себя от подобных ситуаций.
Первый тревожный сигнал прозвучал в ее мозгу, когда она увидела, что вместе с официантом к ней направляется метрдотель.
— Мадемуазель, обе ваши карточки заблокированы, — сообщил тот. — Может, у вас отыщется другой способ расплатиться по счету?
— Другой? — Викки побледнела. — Но... карточки должны действовать! Это какое-то недоразумение...
— К сожалению, нет, — покачал головой метрдотель. — Упорно выдается сообщение о прекращении операций со счетами.
— Но не могло же быть заблокировано сразу два счета! — воскликнула Викки, только сейчас осознав, какими неприятностями грозит ей эта новость. — Если только...
Миссис Хопкинс! — вспыхнула в ее мозгу ужасная догадка. Выходит, она все-таки осуществила свою угрозу. Подала иск на взыскание с меня арендной платы за жилье. И мои счета арестованы до вынесения судебного решения... Какой кошмар! Как же я... Что же, теперь мне даже нельзя снять номер в гостинице?!
Номер! Это еще пустяки. Лучше подумай, как ты вернешься домой!
От этой мысли Викки похолодела. Ее охватило такое ощущение, будто она спит и видит страшный сон.
Ущипните меня!
— Может, вы сможете расплатиться наличными? — проник в ее сознание голос метрдотеля.
— Наличными... — повторила Викки обреченным тоном.
Затем открыла сумочку и достала кошелек, прекрасно понимая, что надеяться на чудо не приходится.
— Это все, что у меня есть. Двадцать евро и еще десять мелочью.
Метрдотель посмотрел на сумму счета, затем молча взглянул на Викки. Та даже поежилась.
— Понимаю, что этого недостаточно... Но... — Она умолкла, потому что сказать было нечего.
— Возможно, вы могли бы позвонить друзьям, — негромко произнес метрдотель. — И те выручили бы вас.
Викки покачала головой.
— У меня здесь никого нет. Ни друзей, ни знакомых. Если бы мы находились в Лондоне...
— Но мы в Париже, мадемуазель.
Она закрыла глаза.
— Да.
