Но уже в тот же день (невероятная оперативность!) последовал протест прокурора Гагаринского района в Московский городской суд. И протест был немедленно удовлетворен. Мосгорсуд распорядился провести новое слушание (естественно, без доследования) с новым составом суда.
В этой истории есть еще одна немаловажная деталь. Понимая, что что-то здесь явно не так, Рудаков попытался обсудить ситуацию с Мухиной. Из разговора выяснилось, что мадам Мухина заплатила тысячу долларов «кому надо», чтобы в деле пистолет оказался стартовым, а о свастиках не упоминалось вовсе. И если он, Рудаков, вернет ей эту тысячу долларов, она готова «пойти на мировую».
Этот разговор Рудаков записал на магнитофон.
Вместе с заявлением он пытался передать кассету с записью в прокуратуру. Прокуратура Гагаринского района принять кассету отказалась.
В подъезде Рудакова еще очень долго красовалась метровая свастика. Ее попытались отмыть, но краска оказалась стойкой.
Противники фашистского режима Франко сражались под девизом «No passaran!» – «Не пройдут!»
Испанские фашисты прошли. Через гражданскую войну, через сотни тысяч жизней своих соотечественников, но прошли.
У нас, похоже, гражданской войны фашистам не потребуется. С помощью милиции и прокуратуры они, фашисты, очень даже passaran.
Итог «дела Рудакова»: новый состав суда Гагаринского района Москвы приговорил 40-летнего охранника фармацевтической фирмы к одному году лишения свободы за хулиганство. Кроме того, он должен был выплатить «потерпевшим» немалую сумму (хорошо представляю себе победные ухмылки мадам Мухиной и ее отпрыска). Правда, к подсудимому была применена амнистия, так что свободы он не лишился. Но на денежную «компенсацию пострадавшим» амнистия не распространялась.
Судья Гагаринского межмуниципального суда Зельдина слово в слово переписала обвинительное заключение. В нем говорилось:
Ни о свастиках, ни о фашистских лозунгах, которыми был исписан подъезд, ни о направленном на Рудакова пистолете в приговоре судьи Зельдиной не было ни слова.
Прокуратура и суд неоднократно брали под защиту отечественных национал-социалистов. Редкие случаи осуждения – дело погромщика Осташвили (подробно о нем – в моей книге (в соавторстве с Л.Журавлевым) «Память» как она есть», Москва, изд-во «Цунами», 1991 г.), приговоренного судьей Муратовым к двум годам лишения свободы; дело зоологического антисемита Корчагина, приговоренного судьей Гусевой к крупному штрафу и попавшего (вот ведь парадокс!) под амнистию в связи с 50-летием Победы над фашистской Германией – эти случаи стали сенсацией, но не прецедентом. Теперь, после «дела Рудакова», стало и вовсе очевидно: лучше не пытаться очистить страну от новых «сверхчеловеков», такие попытки дорого обходятся. Не случайно лидеры отечественных нацистов давно похваляются «своими людьми» в российских правоохранительных органах. Очевидно, «свои» имеются и в судах.
Этим «своим» закон явно не писан. Даже если он имеется – то не для них. Закон ведь, как известно, что дышло. Особенно в умелых руках судьи или прокурора. Или – высокопоставленного чиновника.
Как раз в то время, когда слушалось «дело Рудакова» (процесс продолжался почти год), председатель Московского антифашистского центра Евгений Прошечкин в очередной раз (в сотый, наверное) потребовал от мэрии Москвы обратить внимание на явное нарушение федерального и московского законов «Русским национальным единством»: свастика и прочие атрибуты РНЕ – откровенный вызов общественному мнению России, потерявшей в войне с нацизмом миллионы жизней.
Нельзя сказать, чтобы мэрия обращение Прошечкина проигнорировала. Не отмахнулась с матом, как от мухи надоедливой: чего не было, того не было. Хотя и могла бы. Напротив – откликнулась, причем весьма оперативно. Так что ответ был Прошечкиным получен:
«Прокуратурой города Москвы по нашему поручению
Не знаю, что и как должно считаться «корректным» относительно нацистской символики. Думаю, однако, что Институт всеобщей истории тут не при чем: они там все-таки историки, даты существования Третьего рейха не спутали бы (Гитлер пришел к власти в 1933-м). Тут явно партайгеноссе Шилов сработал. Тем более, что он, партайгеноссе, – «по работе с правоохранительными органами». Не иначе как юрист. Хорошо бы, конечно, ему вспомнить о гитлеровских танках и самолетах – со свастиками безо всяких ромбов и красного фона. Но если бы вспомнил, наверняка лишился бы высокого звания «истиный ариец, характер нордический, выдержанный». Или, того хуже, был бы заподозрен «в связях, порочащих его».
А так – ответ вполне в духе. Одно слово «эмблематика» чего стоит. У меня на этом слове даже компьютер споткнулся и в качестве варианта предложил: «эмблема тика». Символично.
Если же все-таки строго придерживаться «Закона города Москвы», то тут возникают и вовсе непонятные вещи. В первой его статье говорится: «Под нацистской символикой в настоящем законе понимаются знамена, значки, атрибуты униформы, приветствия и пароли, представляющие собой воспроизведение в любой форме соответствующей символики, использовавшейся Национал-
