— Когда бы я подготовилась? Нет, конечно. Куда ты собрался?
— Куда угодно, только подальше отсюда. Извините, Жак, я просто не могу больше сидеть без дела. Я могу вас покинуть?
— Да, но поиски дочери… Что, если вы понадобитесь? Мертон Гейнс может позвонить в любую минуту.
— Вот поэтому мне и нужен мобильник.
Просторный вестибюль отеля «Шератон». Том обшаривает взглядом помещение, прижимая к уху телефон. В вестибюле роится публика, но никто не интересуется молодым американцем и его спутницей, симпатичной блондинкой. Никто не знает, что судьба всего мира зависит от их усилий.
Патриция Смайли, еле сдерживаясь, отбивает четвертую за последние полчаса атаку молодого нахала.
— Это снова Том Хантер. Пожалуйста, не говорите мне, что он занят.
— Извините, мистер Хантер, но он действительно занят. Разговаривает по телефону.
— Вы так и не нашли возможности доложить ему, что я звонил? Я в Бангкоке. У меня срочное дело. Я, может быть, умираю здесь!
— Не надо кричать, мистер Хантер, это не ускорит… — Она отвлеклась, заговорив с кем-то рядом. — Сейчас я вас соединю. — Щелк!
— Эй, что вы делаете? Эй, не бросайте… Черт!
— Томас?
Мертон Гейнс.
— Извините, сэр. Я тут… — Он замялся.
— Ничего, понимаю. Я утрясал расписание. Вы готовы сегодня в десять вечера?
Том опешил.
— Что? — Кара толкнула его в бок.
— Э-э… К чему готов?
— К нашей встрече. Я собираюсь в аэропорт. Со мной прилетит директор ЦРУ. Кое с кем еще предстоит связаться, но будут австралийская разведслужба, Скотланд-Ярд, испанцы… Человек пятнадцать. Не саммит, конечно, но все же…
— Для чего?
Телефон шипел и щелкал.
— Для вас, молодой человек. Я хочу, чтобы вы были готовы, понимаете? Чтобы все рассказать. С самого начала до самого конца. Жак де Рейзон тоже прибудет, представит свои результаты. Президент поручил эту тему мне, доверительно, сами понимаете. Будет представитель ЦКЗ, я лечу вместе с ним. С данной точки тема рассматривается как реальная угроза. Если повезет, к концу дня мы мобилизуем еще ряд стран. И они нам не помешают. Пока и дома-то не все верят.
— Что я должен рассказать на этой встрече?
— Все то, что уже сказали мне. Я не большой мастер толковать чужие сны.
— Конечно, конечно, я смогу. — Том вовсе не был уверен, что сможет, но это не важно. — Не забудьте про Свенсона.
— Свенсона разрабатываем. Но тут международные законы… Он не простой парнишка с улицы, кирпич на него не уронишь.
— У меня доказательства!
— Не все им поверят. Он согласился прибыть на допрос завтра, но мы пошлем к нему гостей раньше. Никуда он не денется.
— Будет слишком поздно.
— Томас, быстрее невозможно. Все, я на самолет! Ваши звонки будут переключать на меня. Вы в «Шератоне»?
— Да.
— В десять вечера в «Шератоне». Конференц-зал уже забронирован. — Гейнс секунду помолчал. — Что-нибудь еще… узнали?
Кошмар? Гибель? Ощущение неминуемой угрозы?
— Нет.
— Ладно.
— О'кей.
Конец связи.
— Ну что? — напирала Кара. — Он летит?
— Летит. И не один. Встречаемся в десять вечера.
— Двенадцать часов. Что случится за следующие двенадцать? Ты им все расскажешь, так? Значит, нужна новая информация.
Том внезапно почувствовал слабость. Он опустился за стул в открытой столовой и уставился в фойе.
— Томас! — Кара скользнула на стул напротив. — Что с тобой?
Он усиленно тер виски.
— Плохо дело, Кара.
— Почему? Ведь они, наконец, зашевелились.
— Не с ними. Со мной плохо.
— Сны?
— Цветной лес… Может, уже и не цветной больше.
— То есть как?
— Эти… крысы летучие… Они форсировали реку, и… — Том замолк.
Она смотрела на него, как будто не веря.
— Том… Неужели это возможно?
— Ой, Кара… Это уже случилось.
— И что теперь будет?
— Не знаю. — Он стукнул кулаком по столу. Тарелки подпрыгнули, звякнули. На них оглянулись люди за столиком у противоположной стены.
— Не знаю, — повторил он почти шепотом. — Я, похоже, не смогу даже вернуться. А если вернусь, то не знаю, что застану.
— То есть… настолько все плохо?
— Хуже, чем ты можешь себе представить.
— Вот почему ты оружием заинтересовался.
— М-да…
— Значит, ты должен заснуть. Ты не можешь встречаться с этими людьми, не зная, что там происходит. Ведь все зависит от твоих снов. Ты должен заснуть.
— Я не собираюсь им сообщать, что там стряслось. И о том, что я узнал во сне, надо говорить с оглядкой. А если я им расскажу все, они меня запрут.
— Но для себя-то ты должен знать!
Оба замолчали. Да, она права. Он должен выяснить, может ли вернуться. У них двенадцать часов.
— Расскажи мне, что случилось, — тихо сказала Кара. — Я хочу знать абсолютно все.
Том кивнул. Давно он уже ей не рассказывал «абсолютно все».
— Потребуется время.
— Времени у нас хватает.
Двенадцать часов пролетели. Свенсон не принуждал Монику изменить свое отношение к его мудрой политике. Но когда он открыл дверь и вошел с комнату с белыми стенами, в которой ее содержали, одного взгляда на лицо вошедшего было достаточно, чтобы уяснить: ситуация изменилась.
Ночью ее перевели куда-то в другое место. Куда и зачем, она, разумеется, не знала. Но понимала:
