На такой стадии любого дела Морс почти всегда чувствовал глубокую печаль – возбуждающая охота позади, и виновный оказался лицом к лицу с соответствующим возмездием. Он часто раздумывал над вечной проблемой справедливости. Как и большинство цивилизованных людей, он понимал, что осуществление закона оправдано тем порядком, который он создает для мужчин и женщин, защищая их и давая возможность спокойно заниматься своим делом. Да, преступник должен быть наказан за свои деяния, на то и существует закон. А Морс – одна из опор этого закона. Вместе с тем он снова и снова, чувствуя рядом с собой присутствие Карин Эрикссон, возвращался к мысли о том различии, которое существует между законом и справедливостью. Справедливость была одним из тех слов, которые так часто употребляют с большой буквы, но определить ее намного труднее, чем сформулировать закон. Карин предстанет перед законом – он повернулся и посмотрел на нее – посмотрел в ее прекрасные голубые глаза, сейчас подернутые пленкой тихих слез. На несколько секунд, казалось, меж ними возникла незримая связь – между Морсом и молодой женщиной, убившей Майтона.
Внезапно, совершенно неожиданно, она нагнулась к нему и прошептала:
– Вы когда-нибудь занимались любовью с девушкой на заднем сиденье автомобиля?
– Не на заднем, – прошептан Морс, – на переднем. Разумеется. Часто!
– Вы говорите правду?
– Нет, – сказал Морс.
Он ощущал, что его собственный резервуар слез уже переполнен и они вот-вот появятся на глазах, когда их автомобиль выскочил на главную дорогу и повернул направо, мимо деревни Витхэм к полицейскому управлению. На несколько секунд ему показалось, что нога Карин нежно прижалась к его. Он так хотел надеяться, что не ошибся.
Глава шестьдесят третья
Из того, чему еще осталось случиться,
Есть несколько смертей (в том числе и моя).
В каком порядке и каким манером,
Нам еще предстоит узнать.
Избранные стихотворения
Заявление, сделанное Карин Эрикссон, мало добавило к тому, что Льюис уже знал о деле. Беспрецедентно, но Морс держал его в курсе всех ключевых аспектов дела – с момента появления первых подозрений в отношении 'шведской девы' до превращения этих подозрений в уверенность. Имелось одно или два несовпадения: в частности, в сумме денег, которая была у Карин, когда она прибыла в Оксфорд; в количестве зрителей, присутствовавших на сеансе съемки в подпольном ателье виллы 'Секхэм'. Но путем сличения заявлений самой Карин и ее (совершенно законного) мужа оказалось довольно просто восстановить последовательность событий, которые произошли в воскресенье 7 июля 1991 года.
На дороге М40 Карин почти немедленно поймала попутную машину, которая шла в Коули около Оксфорда. Сошла она с нее на кольце в Хедингтоне и снова была подхвачена попутной БМВ, на которой доехала до кольца на Бенбери. Пройдя несколько сотен ярдов пешком по Бенбери-роуд (автобусы в воскресенье, видимо, ходили редко), она заметила отель 'Котсволд-Хауз' и, очарованная, подумала, что было бы здорово провести хотя бы одну ночь в таком красивом отеле. Она вошла и спросила о ценах; выяснила, что имеется свободный номер, но, узнав его стоимость, решила найти что-нибудь подешевле. Из телефонной будки на Венстворт-роуд, расположенной прямо напротив 'Котсволд-Хауз', она позвонила в агентство по найму моделей. Довольно скоро за ней приехали и отвезли в агентство 'Элит' на Абингтон- роуд. Из агентства по телефону было достигнуто соглашение с Мак-Брайдом о фотографическом сеансе на вилле 'Секхэм' приблизительно в 14.00 в течение одного часа – приблизительный гонорар в восемьдесят – сто двадцать фунтов заставил ее брови подняться в приятном удивлении. Она отказалась от дальнейшей помощи агентства и прошла на Сент-Джилес, где съела бутерброд с ветчиной и выпила полстакана легкого пива в пабе 'Игл и Чайлд'.
На виллу 'Секхэм' ее впустил Мак-Брайд и сразу познакомил с Майтоном. 'Жесткой порнографии не будет!' – она немедленно информировала их о своем требовании. Но, да, она согласилась позировать для серии снимков в полуобнаженном и обнаженном виде. За дополнительные двадцать фунтов она согласилась также, чтобы в 'студии' присутствовали еще двое мужчин и смотрели на нее. Майтон, как она узнала, был свободным оператором в мире секс-видео, и она ощутила почти сразу, что его взгляд снимает ее скудные летние одежды. Но в остальном он вел себя прилично. Пока он готовил все свои многочисленные приспособления – штативы, зонтики, отражатели, лампы, люксометры и прочее, она вышла в задний садик. Когда, немного позже, он тоже вышел туда же, она сочла его веселым и приятным собеседником. Он был маленьким, худощавым мужчиной с однодневной темной щетиной, тонкими волосами соломенного цвета, длинными и завязанными эластичной лентой в этот идиотский лошадиный хвост. Она немного подразнила его по этому поводу и, разумеется, попросила встать у стены, где и щелкнула пару раз. Вскоре Мак-Брайд торопливо зазвал их в дом, где ее мимоходом представили мужчинам – один в легком летнем костюме и другой в серых спортивных брюках и такой же куртке со шляпой цвета хаки в руке.
Затем сеанс. Да, призналась она, она испытывала некоторое возбуждение из-за того, что двое молчаливых мужчин (Мак-Брайд пришел позже) пожирали ее глазами, когда она раздевалась, и позировала, и надевала предоставленное ей прозрачное женское белье, и лежала на кровати в распахнутой ночной рубашке или сексуальном неглиже. Майтон фиксировал ее позы грубыми подбадриваниями: 'Господи, как замечательно! Да-а! Да-да! Так держать, детка! Положи руку под сиську и как бы, да, как бы подтолкни ее ко мне!' Такая манера обращения возбудила ее, и, если быть честной перед собой, она испытала нечто вроде оргазма сексуального тщеславия.
Потом, когда она и Майтон остались одни, она попросила его сделать несколько кадров ее собственным фотоаппаратом – на память, и он с готовностью их отщелкал. Он не прикасался к ней физически, еще не прикасался, но спросил, куда она направляется, и предложил подбросить на своем автомобиле, который стоял у входа, в любое метро. Перед уходом Мак-Брайд дал ей сто фунтов, всю сумму десятками, которые она положила в кошелек. Затем Майтон отвез ее к началу Бенбери-роуд. Она сказала ему, что собирается пойти на благотворительный концерт поп-музыки в Бленхэйме следующим вечером 8 июля, и затем – внезапно, – когда они проезжали мимо 'Котсволд-Хауз', попросила его остановиться: теперь она могла поселиться здесь. Но табличка 'СВОБОДНЫХ МЕСТ НЕТ' белела на двери, и хозяйка печально подтвердила, что последний номер только что заняли. Когда она садилась в автомобиль, ей показалось, что к большим деревьям прилетел ястреб-перепелятник. Она остановилась и попыталась сфокусировать свой бинокль на нем. Фатальный момент! Майтон спросил ее, интересуется ли она птицами, и она показала ему свой список птиц, которых надеялась выследить. Ну, он точно знает, где можно найти пестрого дятла, а может быть, все виды дятлов. В Витхэме! Он сам интересуется птицами, состоит в Обществе любителей птиц (позднее это оказалось неправдой) и имеет разрешение на посещения Витхэмского леса (что тоже оказалось неправдой).
Так и начались все ее несчастья.
Отправившись от стоянки автомобилей, расположенной перед Великим лесом, они прошли по диагонали через поле, затем вошли по усыпанной листвой тропинке в густой лес, где, она помнит, хрустели под ногами сухие ветки. А затем руки Майтона оказались на ее теле. Сначала она, может быть, и была готова немножко поласкаться в разумных пределах, но очень скоро он стал груб и настойчив, сказал ей, что хочет ее – немедленно. И
Она отшвырнула нож в сторону, подхватила свой красный рюкзак и побежала от этого места. В панике выскочив на какую-то прогалину, она, задыхаясь и бормоча, плача и подвывая, бежала и бежала – не знает как долго и как далеко. Потом упала и ничего больше не помнит, до тех пор, пока не увидела собаку, черно-белую уэльскую колли, стоявшую над ней, и плотного, бородатого мужчину. Его лицо было озабоченным и добрым, и он смотрел на нее. В нескольких ярдах за ними стоял 'лендровер'.
В своем коттедже Дэвид Майклс сначала никак не мог заставить себя поверить в то невероятное
