Было общеизвестно, что Мария Антуанетта обожает цветы, особенно нарциссы, лилии и сирень – не считая роз, само собой разумеется. Пьетро больше не требовалось прибегать к услугам нормандца, садовника-философа, чтобы угадать скрытый смысл этого последнего послания; снова роза и лилия; ракитник – скрытность; тысячелистник – война; бессмертник – вечные сожаления; и две-три хризантемы.
Это был сигнал.
«Но что означают солнцестоянье и заря? Опять метафоры! – размышлял он. – Баснописец все еще желает убивать баснями и поэзией! Это намек… на определенный момент. Но когда?»
Рядом с Пьетро стояла королева, подняв на него свои огромные глаза серны.
– Бог знает, сколько я прочла эпиграмм и стишков, приписывающих мне всевозможные капризы и истории, иногда совершенно неприличные. Мы знаем об эпидемии сатирических песенок, и, как всегда, мои противники обвиняют меня во всех грехах! Но это…
Она уперлась кулачками в бока.
– Вы в этом что-нибудь понимаете? – спросила королева.
Пьетро вздохнул.
Про себя он выругался.
– Я займусь этим, ваше величество.
The Last of Ehgland
Лес Сен – Жермен – ан – Лэ
Эмиссары короля Георга нашли лорда Стивенса на опушке леса Сен-Жермен-ан-Лэ, как они и предполагали. После спешного отъезда из Эрбле Стивенсу и Баснописцу необходимо было найти иное укрытие. Они не медля созвали свои войска и подготовили отъезд в Реймс. Но Стивенсу не удалось отложить встречу с двумя шпионами, посланными лордом Стормоном, который был обеспокоен событиями, произошедшими с момента его беседы с Шарлем де Брогли.
– Вот и они, – пробормотал один из людей Стивенса.
Время от времени из-за туч выглядывала бледная луна. Двое солдат Стивенса несли факелы. Скорбно завывал ветер, его порывы заставляли дрожать темную густую листву. Посреди этой бездны вырисовывались полосы снега, в темноте принимавшего сероватый оттенок. Перед Стивенсом пробежал какой-то заблудившийся грызун, который поднял обеспокоенную мордочку и тут же пропал из виду.
Наконец появились два всадника в капюшонах.
Английские агенты спешились.
– Good evening, Sir. Secret service.[38]
Они обменялись приветствиями.
– Как вам известно, лорд Стормон обеспокоен теми усилиями, которые вы предпринимаете в настоящий момент. Он действует с санкции короля, которому сообщили о том, как нелегко нам было… разобраться в вашей стратегии Он готов отозвать вас в Англию, и, должен вам признаться это зависит от нашего доклада.
Стивенс с трудом выговорил:
– У вас нет повода для опасений. Я вернусь в Англию очень скоро и при таких обстоятельствах, что король останется очень доволен мной и той миссией, которую он мне поручил.
Второй эмиссар сделал шаг вперед.
– Такие условия были бы возможны в другое время и при других обстоятельствах, сэр. Well,[39] думается, нам придется говорить с вами более откровенно. У нас есть приказ основательно разобраться в характере ваших проектов, особенно в операции, которую вы окрестили Party Time. Нам бы хотелось знать, почему вы решили удалиться в особняк, находящийся на таком расстоянии от Версаля, и по какой причине вам пришлось покинуть ваше убежище. Мы наделены полномочиями освободить вас от ваших обязанностей.
Стивенс поднял бровь при упоминании Party Time. Очевидно, никто ничего не понял. Он не мог удержаться от смеха.
– Вы! Вы «наделены полномочиями»! Хорошенькое дельце. Я не обязан давать вам отчет, как, впрочем, и лорду Стормону. Что касается нашего возлюбленного короля Георга, то не беспокойтесь о нем, я составляю депешу, в которой излагаю все подробности.
Шпион покачал головой под капюшоном.
– Этого недостаточно. Или вы дадите нам допуск к вашим документам, или я попрошу вас последовать за нами. И с вас будут сняты все ваши полномочия.
Стивенс в свою очередь покачал головой.
– В таком случае… боюсь, мы не сможем договориться.
Первый шпион протянул руку к эфесу шпаги. Второй – к пистолету на боку.
– Ну что ж, раз так…
Окружавшие лорда Стивенса люди с факелами сделали движение, как будто собирались вытащить шпаги из ножен. Шпион оказался быстрее и, схватив пистолет, направил его на них.
– Don't move.[40]
На мгновение все замерли.
Двое шпионов, люди Стивенса и сам Стивенс образовали круг на опушке леса. Затем апостол «Великой железной ложи» сложил руки и с тревогой посмотрел на пряжки своих башмаков.
– Друзья мои… Я останусь, я останусь все же… я останусь верным, даже если я останусь последним. The last of England…[41]
Это был сигнал. Из-за деревьев, расположенных поблизости, раздалось два выстрела.
Оба агента упали.
Первый был сражен наповал; второй замер после нескольких конвульсий.
Затем стрелок вышел из-за деревьев.
– Спасибо, – произнес лорд Стивенс.
Он повторил:
– Мерси… Сапфир.
Она подошла к нему. Сапфир была в рубашке, панталонах и черных сапогах, с волосами, собранными на затылке, без парика, но все еще с белилами на лице. Мягкие поля шляпы касались ее плеч. К поясу был пристегнут веер. На шее сверкал сапфир. Узор ее темно-голубого лифа представлял собой крылья насекомого. Она казалась куколкой, превращающейся в бабочку. Подходя к Стивенсу по хрустящему под ногами снегу, она дунула в бесконечно длинные стволы двух пистолетов, которые держала в вытянутых руках.
– You're welcome,[42] – сказала она, останавливаясь перед ним.
Стивенс указал на лежащие на снегу трупы. Вытекающая из их голов кровь медленно образовывала темное пятно.
– Не беспокойтесь о них. Я сам свяжусь с лордом Стормоном, и мы свалим все на службу Брогли. Или же притворимся, что никогда их не видели.
Сапфир скорчила гримасу.
– Сомневаюсь, чтобы ваша игра могла продолжаться еще долго. Но с того момента, когда вы оплатите мои услуги, мне станет все равно.
– Ваши маневры прикрытия в «Прокопе» тоже не имели ошеломляющего успеха…
– Предполагалось, что ваш друг покончил с Виравольтой. Все остальное было бы детской игрой. Я
