Бога ты встретил Люцифера. Довольно пикантно, как думаешь? Я вижу, Феодор без труда привел тебя…
Пьетро услышал за спиной скрежет и обернулся. Упомянутый Феодор закрывал двери Санта-Мария Новелла. Он с грохотом опустил деревянный брус и защелкнул металлические засовы.
Пьетро поднял бровь и повернулся к Эмилио:
— Я верил тебе, Эмилио. Той ночью в Сан-Марко я…
— Ах, Пьетро! Ты подарил мне такие приятные моменты. С того самого дня, как вытащил тебя из Пьомби, я знал, что ты будешь слеп, неизбежно слеп… До того момента, когда ты поверил, будто видел мою смерть. Один из моих Стригов хорошо справился с ролью Люцифера, тогда как я прикидывался агонизирующим у тебя на глазах… Но они так и не нашли моего тела, Пьетро. А ты, ты рыскал повсюду и никак не хотел остановиться. Ты вызвал у меня восхищение. Ты был — и есть — самый лучший. Я это знал… Всегда это знал. И это делает мое поражение менее горьким. Ты был моим самым ловким трюком и самой большой ошибкой. А я был твоим проводником, твоим Вергилием в аду, и твоим венецианским Дьяволом. Две стороны одной медали. Ты никогда не задумывался, что Вергилий, тащивший Данте в дебри его души, не кто иной, как очередная ипостась Люцифера, зло, живущее в его собственном разуме? Разве не спасет Вергилий поэта, показывая ему все грехи человечества?
— Но той ночью, Эмилио… Той ночью в Сан-Марко… Почему ты меня не убил?
— Свидетель, Пьетро! Мне требовался непосредственный очевидец моей смерти… Весьма иронично было выбрать тебя на эту роль, верно? Мой план выполнялся как по нотам. И вот ты в конце своего пути, Пьетро Виравольта де Лансаль, ты, которого мы вместе окрестили Черной Орхидеей… В последнем круге. Но ты ведь уже догадался, да? Тот, что из круга девятого, Пьетро… Это ты. Кто лучше тебя подходил для моей игры и был бы самым хорошим инструментом для столь рискованного предприятия? Черная Орхидея! Уже легендарная! И в тебе одном заключались все те грехи, на которых я и построил свою игру: атеист, сластолюбец, известный бабник, гурман, игрок, шарлатан, лжец, распутник, бретер — и это еще не конец списка! Представь, как мне было приятно победить ветшающую Венецию, воспользовавшись тем, кто мог бы послужить ее эмблемой! Да, Пьетро, ты! Ах, какое же это было удовольствие! Я все знал и о тебе, и обо всех прочих: Совет десяти и Уголовный суд всегда шли рука об руку, и единственное, что от меня требовалось — это справиться обо всех, причем с полного благословения Лоредано и советов! На них на всех были досье: на Марчелло, на священника из Сан-Джорджо, на Кампьони с Лучаной, астролога Фреголо… Все они пешки, как и ты. Так что я без проблем отслеживал ваши малейшие телодвижения… Трех капитанов Арсенала запугали, Викарио вместе со мной держал в руках цеха. Да, у нас на руках были все карты.
Пьетро покачал головой. В глазах Виндикати горел безумный огонек.
— И ты подумал, что сможешь скинуть Лоредано…
Виндикати насмешливо улыбнулся:
— Брось, Пьетро… Разуй глаза! Из уст человека, которого республика посадила в Пьомби и обещала еще худшую кару, это звучит смешно! Ты же видел этот карнавал! Вот во что мы превратились! Карнавальные марионетки, которыми управляют и руководят марионеточные же власти! А я был королем одной из властных структур, Пьетро. Совета десяти… Тайных. Самого худшего и самого лучшего из всех. Но подумай на минутку о том, какой сейчас представляется Венеция миру! Фальшивый город, который вот-вот поглотят волны, где уже давно царят лишь разлад, коррупция, обман, тайные сговоры и интриги… Мы уничтожили равенство между аристократами и, отказываясь насаждать необходимую власть, способствовали другому виду непотизма[34]! Непотизму сената, обладающего всей полнотой власти, который отродясь не породил ничего великого!
— Надо же, ты до сих пор веришь в свои бредни…
— Я считал, что ты ненавидишь кумовство, Пьетро. Я считал тебя сторонником единства и мощи Венеции, несмотря ни на что… Но поверь мне, человеку, который тайно или открыто нес на себе самые гнусные деяния республики. Который постоянно общался с продажными политиками, шпионами, жаждущими попить нашей крови иностранцами, бандитами, цехами, готовыми в любой момент продаться нашим извечным врагам, скрягами и шлюхами, коих я ежедневно приговаривал гнить в наших казематах! Знаешь ли ты, что это такое — изо дня в день ковыряться в самом гнусном человеческом дерьме, каждый божий день разбираться с убийствами, доносами, подлостью, низостью? До тошноты, до рвоты? У нас не было иного выбора, кроме репрессий и жестокости, чтобы сдержать распад. Так всегда случается с древними умирающими империями. Это неизбежно. Надо было что-то предпринимать.
— Предпринимать? Организуя убийство на убийстве?
— Но это же всего лишь капля в море! Наши властные структуры, Пьетро. Проблема в наших властных структурах. Твой друг Джованни Кампьони это как раз хорошо понимал. К несчастью, он выбрал не ту сторону. Посмотри на высших чиновников, которые каждую неделю меняют свою позицию, как флюгер! Посмотри на эти абсурдные процедуры, вынуждающие нас постоянно менять руководителей, тоже марионеток, не обладающих никакими иными талантами, кроме как мелочностью и умением наносить удар исподтишка! Гадючник! Мы сидим на пороховой бочке, и управляют нами гении некомпетентности! Политическая власть в Венеции сменяется каждые полгода как бог на душу положит, Пьетро, а мы тем временем потеряли весь свой блеск, все колонии и всякую надежду. Ни одна из наших драгоценных магистратур не в состоянии придерживаться более или менее последовательной линии. И среди этого невежественного и потрепанного воронья нет ни одного патриция, который мог бы помешать республике дряхлеть и погрязнуть в грехе, распутстве и отсутствии заботы о всеобщем благе. Разве не говорил Кампьони, что не может заставить себя услышать? Личные интересы превалируют над всем, и я всего лишь искал способ справиться с этой гангреной. И хотел ускорить процесс разложения, чтобы дать нам другой шанс! Да, Пьетро, уж поверь: я делал все это ради блага Венеции! Турки успокоились, но опасность остается. Нам постоянно угрожает Испания, и ее союз с папой вот уже много лет связывает нас по рукам и ногам! И так везде, куда бы мы ни повернулись. Нужно было срочно искать… альтернативу.
— Альтернативу… как фон Мааркен! Смешно, право! Подписать идиотский договор с опальным герцогом, приговоренным в собственной стране!
Эмилио издал презрительное восклицание.
— Фон Мааркен с его австрийскими мечтаниями послужил моим интересам. Но и он был лишь пешкой! Он попался в мою ловушку, и я пользовался его глупостью, пока он не запутался окончательно и не обрек сам себя. Я знаю, что ты его убил, Пьетро. И таким образом осуществил мою задумку. Но отдать ключи от моря какой-то другой державе? Да как он мог вообразить хоть на секунду, что мне близки его дурацкие мечты о славе? Просто он был мне нужен. Нужны были его люди и финансовая помощь.
— Ты совсем спятил, — произнес Пьетро. — Ты тот, с кем якобы боролся: пустой мечтатель. Опасный психопат.
Виндикати снова улыбнулся:
— Ах, какая жалость…
Его руки опустились, он вскинул подбородок.
— Полагаю, настал момент истины?
— Думаю, да, настал.
Пьетро с металлическим шелестом достал шпагу.
— Ну что ж, — сказал Виндикати. — Покончим с этим.
На его плечах висел расшитый серебром черный плащ.
Он резко сбросил его на пол, и тот упал к подножию алтаря. А Эмилио в свой черед медленно извлек шпагу.
Пьетро двинулся к нему, не подозревая, что карлик Феодор тем временем спрятался в тени за одной из колонн. Он висел, как паук, на высоте примерно полутора метров от пола. И когда Пьетро с ним поравнялся, выскочил из своего убежища и налетел на него.
Виндикати улыбнулся.
Застигнутый врасплох, Пьетро не успел среагировать, и карлик обрушился на него всем своим весом. Потеряв равновесие, Виравольта упал между рядами. Феодор, который дрался как дьявол, поднял над его
