тяжелым телом Фабиана и почувствовала на лице его тяжелое, горячее дыхание.
— Что… Что ты делаешь?
Она почувствовала, что губы его настойчиво ищут ее губы, и отчаянно замотала головой, словно это могло помочь ей спастись. Его трясущиеся руки ощупывали ее тело, лихорадочно раздирая в клочья одежду. Она ощутила грязь прикосновения его потного, волосатого тела, от которой не отмыться до смерти, и тут, наконец, до нее дошло, что ему нужно.
Она поняла, чего он хочет, и отчаянно заизвивалась, пытаясь вырваться, но этим лишь сильнее возбуждая насильника, который, несмотря на свою силу, никак не мог добиться чего хотел.
— Никуда ты не денешься, проклятая сука! — прохрипел Фабиан чужим голосом. Удары градом посыпались на нее. В остервенении он бил по лицу, по рукам, грубо ломая ее сопротивление, возбуждаясь от этого все сильнее. — Я все равно получу то, что мне нужно!
Зита чувствовала, что слабеет. Мир заволокло туманом. Голова, как у тряпичной куклы, безвольно болталась из стороны в сторону — она почти потеряла сознание, когда тело ее пронзила острая боль, и она закричала жалобно и обреченно, запоздало вспомнив, что они не одни в этом проклятом доме!
Фабиан победно зарычал, и тело его ритмично задвигалось, а зубы впились в нежную плоть, и Зита вновь закричала, на этот раз безысходно, предчувствуя приближение чего-то ужасного. Фабиан откинулся, победно глядя на покрытую самку. Он увидел на ее лице лишь отвращение и боль, но ему было уже все равно — он чувствовал приближение своего торжества.
Вот сейчас!
Фабиан замер и посмотрел в глаза жертве. Вот он, сладостный миг! Спазм наслаждения скрутил его тело, и никогда еще он не длился так долго! Бесконечно…
Победный вопль самца разнесся по дому.
Едва это случилось, как, слившись с потоком мужской силы, Незримый скользнул вниз и слился с сознанием девушки. В первый миг Зита невольно изумилась, почувствовав вдруг, как отвращение сменяется дьявольским, необъяснимым наслаждением, но это был лишь краткий миг. Сознание Незримого овладело ею, и она начала воспринимать его восторг, как свой, уже не удивляясь ему, лишь чувствуя, что сила переполняет ее, пьянит, но она требовала еще и еще…
Ей нужна была вся сила!
Фабиан, освободившийся от Незримого, с ужасом взирал на девушку, которую насиловал. Только что она бешено сопротивлялась, а теперь вдруг забилась в экстазе, отдаваясь ему с жаром, совершенно неестественным для молоденькой девочки.
— Отдай мне всего себя!
Это был голос Зиты, но Фабиан узнал в нем знакомые интонации и в ужасе посмотрел на девушку, еще не понимая, но уже чувствуя, что случилось. Она впилась торжествующим взглядом в его глаза, и он в отчаянии задергался, но не смог оторвать взгляда от ее горящих неистовым огнем глаз. Он чувствовал, как силы покидают его, словно он тяжело, смертельно болен.
Ужас его усиливался, как сильнее становился и злорадный восторг девушки, вдруг превратившийся из жертвы в охотника. Он уже знал, что умирает, но поделать ничего не мог и последним, что он видел, был злобный, торжествующий взгляд прекрасных глаз юной колдуньи…
— За что? Великий Митра?! — прошептал он, и уста его сомкнулись навсегда.
Округлившиеся от ужаса глаза Фабиана так и остались безумно выпученными, рот застыл в беззвучном вопле, — но напрасно. Сморщенное тело глубокого старика безвольно повалилось на пол, руки раскинулись, и правая легла на оброненный меч, словно в напоминании о том, кем он был, кем мог бы стать и кем стал.
Конан резко отпрянул от девушки и прислушался. Мелия открыла глаза и томно посмотрела на киммерийца, не понимая, что встревожило его и еще не решив — сердиться ей или обратить все в шутку.
Мелия хотела что-то сказать, но вместо этого невольно прислушалась — и ей послышался слабый зов.
Очень далекий, заглушенный расстоянием… такой, каким и должен был быть крик, проделавший долгий путь по коридору, слетевший по лестнице и, на исходе сил, преодолевший остаток пути до зала.
Она вскочила, часто дыша от волнения, но это было не то волнение любви, которое она испытывала мгновение назад — это было волнение страха от предвидения неотвратимой беды. Она в ужасе посмотрела на Конана.
— Бежим! — Он схватил ее за руку и буквально потащил за собой — сама она со страху не смогла бы сделать и шага.
Вновь все завертелось, словно в бреду, как в страшном сне, назойливо возвращавшемся каждую ночь. Только что она чувствовала себя настолько счастливой, что даже сама боялась поверить своему счастью, и вдруг чье-то злое колдовство ворвалось в жизнь, в который уже раз закружив в страшном водовороте, из которого Конан только что с таким трудом вытащил ее.
Стены, окна, ступени — все замелькало перед глазами, и она даже не поняла, в какой момент Конан подхватил ее безвольное тело на руки и огромными прыжками помчался вверх по лестнице.
Она вновь пришла в себя, только когда почувствовала пол под ногами и услышала голос Конана:
— Я убью этого мерзавца!
На полу, уперевшись затылком в стену, лежал Фабиан, и стеклянными глазами неотрывно смотрел в окно, словно увидел там что-то интересное.
Впрочем, Фабиан ли это был? На человеке была одежда Фабиана, в этом не было сомнений, но лицо… Кожа на лице и руках была сморщенной, словно у столетнего старца, и все-таки это был он. Но что здесь произошло?
Вид Фабиана так сильно поразил Мелию, что она только сейчас посмотрела на сестру и то, что увидела, заставило ее вздрогнуть. Зита, сжавшись комочком, сидела у стены, судорожно пытаясь прикрыть нагое тело жалкими лохмотьями, оставшимися от роскошного наряда. Она ни на кого не смотрела, тело ее мелко дрожало от сдерживаемых рыданий.
Мелия в растерянности посмотрела на Конана, но вид его лишь добавил ей отчаяния. Огромный варвар стоял, переводя взгляд с Зиты на Фабиана, и озабоченно хмурился, словно силясь поймать ускользающую мысль.
«Он что, тоже свихнулся?» — мелькнула дикая мысль.
— Да сделай же что-нибудь! — в отчаянии закричала она, но Конан хмуро посмотрел на нее и сказал то, чего она совсем не ожидала услышать.
— Что-то здесь не так. Я никогда не брал женщин силой, но тем не менее знаю, что делают это ради удовольствия.
— Да о чем ты говоришь?! — закричала она. — Ты что — тоже сошел с ума?!
Но Конан продолжал говорить, словно и не слыша ее.
— Посмотри на своего приятеля — что-то он не очень похож на счастливца.
Мелия готова была броситься на варвара с кулаками, но невольно посмотрела на распростертое на полу тело и содрогнулась, словно только теперь осознав то, что предстало ее взору.
— Да что же это такое?
Она перевела растерянный взгляд на сестру, словно требуя У нее объяснений, и только теперь заметила, что та уже не плачет, а просто сидит в прежней позе, молча прислушиваясь к их разговору.
И тогда Мелия, видя, что никто ничего не желает объяснять, шагнула к стене и склонилась над Фабианом.
— Что с ним?
И лишь тогда Зита впервые заговорила:
— Оставь его, он больше ничего не скажет.
Она медленно подняла голову, и Конан, собравшийся что-то сказать, замер, пораженный ее видом. Не изодранной одеждой, не избитым телом, а лицом.
Он видел те же черты, но что-то неуловимо изменилось. Настолько неуловимо, что даже нельзя было сказать что, но от тихой доброты и девичьей стыдливости не осталось и следа.
Жесткость, даже жестокость появилась во взгляде, а черты стали суровыми. Во всем облике
