что не имеет значения, правда это или нет. Важно другое – восторг от боязни поверить. Это все подтверждает. Это все оправдывает. Любую жестокость или ложь, каждую измену жене. Дает ему схлопнуться, раствориться в благоговейном ужасе. Так говорит Ферри. Это объясняет его сны. Китайцы влияют на его сны. Все до единого кошмары или странности сна, все, чего не выразить словами, разрисовано под китайский фарфор.
С неба на белом шелке слетают люди. Ему нравилось думать о живой толпе, о том, как молчаливые мужчины складывают парашюты, прячутся в бледных песках. Ни ракет, ни спутников, никакой самоуверенной техники. В китайском досье говорилось о массе людей в телогрейках, собирающейся у границы. Этот страх нужно неторопливо смаковать.
Отворилась дверь, и зашел Ферри, прервав его размышления. Прислонился к стене, жуя картошку фри из коробки.
– Пришел доложиться. Не знаю, насколько тебе будет приятно это слышать.
– Где Освальд?
– Сейчас в Хьюстоне. Я попросил Фрэнка и Раймо отвезти его. Там он сядет на автобус до Мехико.
– Мэкки сказал, что может договориться с кубинцами, и они не впустят Освальда. У него связи с Управлением в Мехико. В кубинском посольстве обязательно есть кто-то из Управления. Мы рассчитываем, что Леон вернется в Техас. Известно, что у микроавтобуса, который стоял около его дома, был техасский номер. В этой машине уехали его жена и ребенок.
– Наверняка его винтовка уехала с ними.
– Он на нашей стороне? – спросил Банистер.
– Как раз это тебе будет неприятно слышать.
– Он отказался.
– Верно. Но время еще есть.
– Он знает, чего мы хотим?
– Знает.
– Ему это неинтересно?
– Нужно время. В нем идет борьба.
– Ты ведешь его, Дэйв.
– Мы говорили утром. Насколько я смог его разговорить. В нем ничего не изменилось.
– Ты же все время говоришь, будто забрался в его разум.
– Я и забрался. Сижу там. Будто в автомойке, блядь.
– Он стрелял в Уокера.
– В том-то и дело. Уокер – это политика. Но Леон не может настроиться против Кеннеди. Считает, что Кеннеди исправил ошибки прошлого. Он слегка поддался чарам президента.
Банистеру захотелось что-нибудь сломать.
– Леон из тех, кто в определенный момент выпускает из рук ситуацию, – сказал Ферри. – Просто этот момент еще не настал. Где Мэкки?
– В Майами. Строит два дома. Один для «Альфы», второй для его команды.
– Что, если Леон согласится?
– Если согласится, отправь его в Майами накануне вечером, – ответил Банистер.
– И что потом?
– Нужно все проработать.
– Когда все кончится, я хочу, чтобы он уехал отсюда, – сказал Ферри. – Не хочу, чтоб его бросили или убили. Пусть оставит винтовку и уматывает вместе со всеми.
– Есть такая вероятность.
Ферри бросил пустую картонку в сторону корзины.
– Ты доверяешь «Альфе-66»? – спросил он.
– Почему нет, черт возьми? Их лихорадит со времен залива Свиней. Два с половиной года с градусником в заднице. Они готовы. Никто в их готовности не сомневается.
– Ты доверяешь Мэкки?
– Полностью. Ему нужна шеренга стрелков. Человек восемь по обеим сторонам улицы. Не больше десяти. Стрелковый коридор.
– Я думал, Мэкки любит хитроумные операции.
– Любит. И делает. «Альфа» участвует, хотим мы того или нет. Лучше объединить силы. Большую часть работы он сделает. Как только кортеж оказывается на улице, Мэкки проводит разведку и расставляет позиции. Герой въезжает в город Опля. С первого же раза он вылетает из седла.
Они спустились по лестнице и остановились у входа снаружи.
– Мы запустим еще кое-что, – сказал Банистер. – Мы хотим чтобы остались следы деятельности Освальда, начиная с сегодняшнего дня и до конца операции. Несколько происшествий. Нужно сделать так, чтобы Освальда запомнили люди. Пусть займется сомнительным бизнесом.
– А если откажется?
– Мы создадим своего Освальда. Второго, третьего, четвертого. Этот план вступает в действие независимо от того, куда он поедет после Мехико. Освальд нужен Мэкки в Техасе. Ему нужно, чтобы «Альфа» дала людей. Я говорил с Кармине Латтой насчет финансирования этого дела.
– С Кармине разговариваю я.
– Не в этот раз.
– Я держу с ним связь.
– Помолчи, дай сказать.
– У нас взаимопонимание.
– В Далласе есть отделение «Альфы». Штаб-квартира в каком-то заброшенном доме. Сегодня Кармине послал в Даллас своего телохранителя с полными карманами денег.
В Мехико
Открытка № 6. Мехико. Город древний и современный. Беспорядочный и в то же время уютный. Город контрастов. Леон стоит в своем номере «Отеля дель Комерсио», пересчитывает песо. У него есть карта города, где четко отмечены сегодняшние маршруты. При нем документы и вырезки. Испанско- английский словарь за тридцать пять пенсов с изображением кенгуру. (Новый, краткий.
Он прошел пешком две мили от гостиницы до кубинского посольства. Сказал там девушке, что едет в Россию и хочет ненадолго остановиться на Кубе. Проще получить транзитную визу, потому что кубинцы настороженно относятся к американцам. И в том, кто едет в Россию, сомневаются.
Женщина изучила его старый советский пропуск на работу, свидетельство о браке с русской гражданкой, свидетельство о том, что он является руководителем комитета «Справедливость для Кубы», газетную заметку о его аресте и множество других документов.
Не сказала «да». Не сказала «нет».
Она отправила его фотографироваться на визу. Пройдя несколько кварталов, он остановился у советского посольства. Такая близость вселяла надежду. Посольство представляло собой большую серую виллу с колоннами у входа и причудливыми слуховыми окнами. Там стояли вооруженные часовые и высокая остроконечная железная ограда. Леону подумалось, что, наверное, когда он заходил внутрь, его снимала скрытая камера.
Чиновник просмотрел его документы. Было бы неплохо, сказал он, если бы Леон пришел с кубинской транзитной визой на руках.
Ладно. Он сфотографировался и вернулся в кубинское посольство. Женщина сказала, что сначала он должен получить советскую визу, а потом уже транзитную кубинскую.
Ладно. Он вернулся на виллу. Чиновник сказал, что советскую визу он получит не раньше чем через четыре месяца, если вообще получит. Леон ответил, что в Финляндии ему сделали визу за два дня. Чиновник ответил: «Но тут же Мехико». И Леон ожидал, что он добавит: «Колыбель махинаций».
Он поел суп, рис и мясо. Это стоило сорок два цента. Он переводил меню со словарем, заказывал блюдо, потом переводил дальше.
На следующий день он пришел в кубинское посольство и потребовал консула. Стоял там и кричал на
