никому… Ни Саре, ни посетителям ресторана, ни себе самой. Ведь весь смысл ее вылазки заключался в том, чтобы побыть наедине с подругой.
Повернувшись, Лили яростно заработала локтями и, пробив для себя нечто вроде прохода, стала проталкиваться к своему дому.
Отпирая дверь гаража, она испугалась, что репортеры ворвутся следом, однако успела проскользнуть внутрь и запереться. Когда замок защелкнулся, Лили встала на цыпочки и сквозь маленькое окошко посмотрела на стервятников. Те сразу сникли, повернулись и отступили.
Лишь оказавшись в безопасности, она задрожала от гнева. Промчавшись через гараж, Лили села в лифт, поднялась на свой этаж, вбежала в квартиру, схватила телефон и позвонила в «Стефани».
— Меня зовут Лили. Около половины шестого мы с подругой назначили у вас встречу. Подругу зовут Сара. У нее вьющиеся каштановые в-в-волосы и очки. Вы не могли бы сказать, она еще не пришла? — Старшая официантка ответила, что Сары пока нет. — Хорошо, значит, будет с минуты на минуту. Передайте ей, пожалуйста, чтобы она позвонила мне домой.
Через две минуты телефон ожил.
— Боже, Сара, прости меня, — с ходу сказала Лили. — Я не могу туда добраться. Они меня не пропустят. Они окружили меня, пока я шла по задней аллее, так что пришлось повернуть обратно. Не вести же их за собой в ресторан. И потом, тогда нам не удалось бы остаться вдвоем. Мне так жаль, что я напрасно…
— Какая Сара? — прервал ее гнусавый мужской голос.
— Это кто? — испуганно спросила Лили.
— Том Нардвик. Я тут прочитал про вас в газете и подумал: раз уж вы больше не встречаетесь с кардиналом, может, теперь свободны?.. Ну, понимаете?.. В «Ситисайд» напечатана классная фотка. В самом деле, очень сексуально. У меня была одна подружка. Но знаете, мы поссорились, так что, понимаете… Я свободен, и вы свободны. А телефончик мне сестра дала. Она работает в регистратуре у вашего доктора. Мне, правда, двадцать три, но я люблю женщин постарше…
Лили положила трубку и с отвращением посмотрела на телефон, молясь, чтобы этот придурок снова не набрал ее номер. Впрочем, она надеялась, что у него на это все же не хватит наглости. Однако ведь хватило, чтобы позвонить в первый раз. Теперь Лили не знала, чего и ждать, да и нервы в последнее время совсем расстроились.
Телефон прозвонил один раз, два, три. Потом включился автоответчик, и Лили услышала взволнованный голос Сары:
— Лили! Что случилось?
Она с облегчением схватила трубку и рассказала обо всем подруге. Только тут она осознала всю серьезность ситуации.
— Я тут как пленница, — заключила Лили. — Настоящая пленница.
— Тогда я сейчас сама к тебе приду, — предложила Сара. — У тебя и поговорим.
Но Лили хотела обдумать свое нынешнее положение и решить, что и как делать дальше. Причем решить самостоятельно. Поэтому, поблагодарив Сару, она пообещала ей вскоре перезвонить.
Остаток дня Лили бесцельно слонялась по своей маленькой квартирке и заглушала телефонные звонки вагнеровскими аккордами. Запертая в клетке, она чувствовала себя напуганной, ошеломленной и совершенно беспомощной. Лили злилась на Терри Салливана, Пола Риццо и Джастина Барра, которые посмели играть ее жизнью. Злилась на «Пост», «Ситисайд» и других за то, что допустили это. Злилась даже на кардинала, который, выбравшись сам, бросил ее одну барахтаться в этом дерьме.
Она не могла больше оставаться в Бостоне. По крайней мере, это уже ясно. Даже если назавтра скандал уляжется, на нее все равно еще много месяцев будут показывать пальцами. Это невозможно перенести. Невыносимо знать, что миллионам чужих людей известны подробности твоей личной жизни. Немыслимо больше страдать от унижения и ощущения жуткой несправедливости. И потом, работа… Кто рискнет нанять женщину с погубленной репутацией? Уж конечно, не те, кто предлагает интересные вакансии.
Подруга Лили по колледжу жила в Сан-Франциско. Несколько раз в год они разговаривали по телефону, но Дебби была замужем и имела троих детей. Лили боялась звонить ей сейчас, и уж тем более показываться на пороге ее дома. Ведь пресса мгновенно ухватится за новую добычу. То же самое — с друзьями из Нью-Йорка и Олбани. Лили не хотела отравлять им жизнь. Но если нельзя поехать к друзьям, значит, придется снимать другое жилье. Однако без всяких доходов… Ее банковский счет был весьма скуден. Если не работать, то весьма скоро он иссякнет.
Конечно, можно коротко остричь волосы, выкрасить их в светлый тон, отправиться куда-нибудь подальше отсюда и устроиться хотя бы официанткой. Ведь в свое время, учась в колледже, Лили именно так и подрабатывала. Почему бы не вспомнить старые времена? Однако жить под вымышленным именем, никого не зная и всех обманывая?.. Нет, это не по ней.
Больше всего Лили мечтала о справедливости, но ее-то как раз и не видно было на горизонте. И еще она мечтала вырыть нору и забиться туда поглубже. Она так устала от репортеров и операторов. Устала являть собой зрелище. Ей хотелось тишины и уединения. Она с радостью стала бы невидимкой.
Но люди не роют нор и не прячутся в них от света. Они отправляются в такие места, где их никто не отыщет. В такие как Лейк-Генри.
«Нет, только не Лейк-Генри!» — заволновалась Лили, но идея уже застряла в ее сознании, как заноза.
Ведь в маленьком коттедже на озере, отделенном от всего мира несколькими акрами леса и связанным с ним только длин, ной и узкой проселочной дорогой, она сама себе будет хозяйкой. Этот домик достался ей в наследство от бабушки.
«Нет, только не Лейк-Генри!» — снова подумала Лили, но это место очень напоминало ту самую нору в земле, о которой она мечтала. Все там знакомо с детства. Дом в хорошем состоянии. Лили платила одной местной женщине за уборку, и каждый раз, приезжая на родину, останавливалась в своем коттедже.
Майда, конечно, не слишком обрадуется. Она наверняка не желает, чтобы Лили приезжала, а скандал приближался к дому. Но есть ли у нее выбор? Из всех возможных вариантов решение укрыться в родном городе, пожалуй, самое разумное. Там она все обдумает, со стороны понаблюдает за беснующейся прессой и решит, стоит ли сражаться, и если да, то как. Там можно дышать чистым воздухом. И проводить время с Поппи.
Вдруг снова зазвонил телефон. Лили обернулась и посмотрела на него. Вот если бы позвонила Майда и сказала: «Да, приезжай в свой коттедж». Лили представила себе, как мать подает на стол свое фирменное блюдо — жаркое в горшочке, из которого валит пар. Обычно Майда подолгу тушит его на медленном огне со свежими грибами и морковкой и красным картофелем, который выращивает на своем огороде ее подруга Мэри Джоан Свит, а затем приправляет лавровым листом и шалфеем. Лили размечталась: а вдруг, узнав о скандале, Майда так перепугалась за дочь, что решила пригласить ее в свой большой дом? Лили вообразила, как они будут разговаривать и плакать, как станут, наконец, друзьями.
Мечты, мечты. Лили вздохнула. Всего лишь мечты.
Она так и не подняла трубку и теперь, слушая сообщение, радовалась этому — звонил один из тех, кого она не желала
Лили больше не удивлялась тому, как широко известен стал номер ее телефона. Раньше ей казалось, что отказ от внесения в справочники — законное право каждого гражданина. Можно, конечно, позвонить в компанию, но что это даст? Можно проклинать Митча за то, что он дал ее номер Терри, а Терри — за то, что сообщал его всем кому ни попадя. Но это все равно, что пытаться закрыть дверь сарая, когда лошадь уже убежала.
И потом, она ведь собирается уезжать. Завтра уже не будет этого противного писка. Правда, при этом не будет и душа в прекрасной душевой кабинке… Не будет привычной дороги от дома через Паблик-гарден до школы… И песен, которые Лили исполняла от всей души для тех, кому нравился ее голос. Не будет уже ничего, потому что Терри Салливан, Пол Риццо и Джастин Барр отняли у нее эту жизнь.
