— Если не трудно.
Сара Марковитц написала трогательное, заботливое письмо. Такие же послания пришли от соседки по общежитию колледжа, от нескольких коллег-учителей и от студентов из Винчестерской школы, а также от знакомых и друзей из Нью-Йорка. Все это немного подбодрило Лили, но тут пошли совсем другие письма, полные желчи и грубостей. Закончив читать самое гнусное, Элизабет сказала:
— Что ж, раз мы с тобой прочли эту гадость, то лучше сразу рассказать тебе и о собрании жильцов. Оно было вчера вечером. Писаки еще рыщут вокруг нашего дома, пытаясь выяснить, где ты и что с тобой. Хорошо еще, что они не из самых известных изданий, а просто из местных занудных газет. И потом, они уже не торчат у порога сутки напролет, а только дежурят в час пик, когда, по их предположению, ты можешь выходить из дома или возвращаться с работы. К сожалению, именно в эти часы большинство наших соседей тоже появляются у подъезда. Им очень не нравится все происходящее.
— А Тони Кону?
— Больше всех. Но тут есть кому возмущаться и кроме Тони. Я-то полагаю, что любое паблисити — это хорошее паблисити, но, увы, я в меньшинстве. А вся эта свора — потрясающие ханжи! Они за чистую монету приняли все, что написано в газетах, и сразу же ополчились. Они считают, что простой квартиросъемщик не имеет права причинять им столько неудобств.
— Этот простой квартиросъемщик, может быть, платит в месяц гораздо больше, чем некоторые из них, за одно только право жить в этом доме!
— Я это знаю. И я на твоей стороне, Лили. Я ведь не говорила, что они правы. Просто передаю тебе их слова. Они хотят выяснить, что правда, а что — нет, в какой стадии находится дело и собираешься ли ты защищаться. А еще — когда ты вернешься.
— Они что, тебя об этом спрашивают?
— Увы, да, — призналась Элизабет. — Я допустила ошибку, слишком напористо выступив в твою защиту. Они и решили, что мне что-то известно. С одной стороны — известно, с другой — нет. Ты понимаешь, о чем я.
Лили повесила трубку, понимая, что и там никто не обрадуется ее возвращению. Правда, ей нечасто приходилось встречаться с соседями, а с некоторых пор было все равно, что думает Тони Кон. Но Лили не хотелось, чтобы на нее все смотрели и перешептывались. Разве приятно быть отвергнутой? Если она подаст в суд и выиграет дело, все может измениться. Но до вынесения судебного постановления пройдут годы, причем ей не избежать новых разоблачений. Теперь Лили даже не была уверена, поможет ей немедленная публикация опровержения или упомянутые Дэном Карри обвинения так и останутся несмываемым пятном на ее репутации.
В кухню вошла Майда и поставила чайник на огонь. Повернувшись к дочери спиной, она возилась с чайными пакетиками и явно не собиралась вступать в контакт. Но Лили нуждалась в помощи. На душе у нее было тяжело.
— Эссекский клуб нанял человека на мое место, — сообщила она. — Я не могу туда вернуться.
Майда открыла посудомоечную машину.
— Пути Господни неисповедимы.
— Почему ты так говоришь?! — воскликнула Лили, уязвленная ее колкостью. Она отлично поняла, что имела в виду мать. Однако ей казалось странным, что Майда даже сейчас не хочет сделать шаг навстречу.
— Потому что это было плохое место, — сказала Майда. — Хорошо, что ты его потеряла. Что ни говори, клуб и есть клуб. Газеты вообще назвали тебя певичкой из кабаре, прости Господи! Это не слишком благочестивый имидж.
— А еще газеты назвали меня любовницей кардинала, но это ложь. Я вела честную жизнь, мама. Днем обучала детей, а по вечерам делала то, что люблю больше всего на свете, — играла на рояле и пела. И это не дешевка и не грязь. Я не делала н-н-ничего плохого.
Майда усмехнулась:
— Знакомые оправдания! Кто из нас хоть однажды не говорил о себе то же самое?
— А ты сама когда так говорила? — спросила Лили.
— Я выла от жалости к себе, когда умер твой отец. — Только тут Майда повернулась к Лили и в упор уставилась на нее. — Я просто не знала, что мне делать с нашим бизнесом. Ведь это был источник средств существования. Но пришлось выбирать: или научиться работать, или продать все сразу. И я выбрала первое. А какой выбор у тебя?
Лили еще не думала ни о каком выборе, тем более что последний поворот событий был для нее полной неожиданностью. Она ведь покидала Бостон, полагая, что вскоре туда вернется. Там осталась квартира, где можно жить до конца июня, что бы ни говорили соседи. Но без работы?..
У Терри Салливана есть работа. Вот, в сегодняшней газете снова материал за его подписью. На сей раз — об убийстве в Бэк-Бей, так вовремя переключившем внимание читателей. Ему, конечно, досталось от начальства гораздо сильнее, чем когда- либо доставалось Лили, но его не уволили. А это несправедливо.
Чайник засвистел. Лили хотелось уйти, но Майда вдруг поставила на стол две чашки, две тарелки и положила на них две сдобные булочки. Лили была так зла, что предпочла бы отказаться от всего этого. Она нуждалась в сочувствии. Поддержке. А Майда никогда не давала ей ни того ни другого.
Чашка чаю и булочка — это не поддержка и не сочувствие. Но все же лучше, чем ничего. Поэтому Лили осталась.
Лили действительно нравилось работать в цехе по производству сидра. Несмотря на монотонность, этот труд требовал внимания, и потому остаток утра пролетел незаметно. Но когда все отправились на ленч, Лили уже мчалась в своем стареньком экипаже в сторону города. На сей раз она не надела ни кепку, ни шарф, ни темные очки. Зачем маскироваться? Все равно весь город знал, что она вернулась. Когда Лили проезжала по Мейн-стрит, все оглядывались. Несмотря на ярость и негодование, она заставляла себя улыбаться и махать рукой знакомым.
Проскочив мимо Чарли, Лили повернула к почтовому отделению, потом — к желтому викторианскому зданию. Едва она нажала на тормоз, как на улицу вышел Джон. Не поднимая головы, он перебирал ключи в связке. Оторвавшись от этого занятия и глянув в ее сторону, Джон, кажется, испугался и тут же быстро посмотрел на дорогу.
Лили опустила стекло.
— Они уже знают. — А когда он подошел ближе, сказала: — Мне нужна помощь. Мы можем сейчас поговорить?
Джон уселся на пассажирское место и закрыл дверцу. Потом повернулся к Лили и положил руку на спинку ее кресла.
— Я весь твой.
Она улыбнулась бы, если бы не была в таком отчаянии.
— Я хочу бороться. Как мне это сделать?
Джон почесал бороду.
— Бороться с Терри? Грязным методом?
— Да, Кэсси делает это чисто, но такая борьба потребует слишком много времени. Я должна немедленно что-то предпринять. Или хотя бы чувствовать, будто что-то предпринимаю. Я устала сидеть и ждать. Но какие есть варианты?
Он ласково посмотрел на Лили:
— Это зависит от того, чего именно ты хотела бы добиться. Ты говоришь о настоящей мести?
— Давай назовем это возмездием.
Джон криво улыбнулся:
— Это почти одно и то же.
— Возмездие звучит лучше.
— И сильно ли ты этого хочешь?
