перед днем осеннего равноденствия. Пара гагар заливалась трелями на озере. Это действовало умиротворяюще, но в глубине души Лили оставалась злость.
— Как все прошло? — спросил Джон.
— Мама, наконец, обратила на меня внимание.
— Вы опять ссорились?
— Нет.
— Понимаю. Значит, вежливо обменялись мнениями?
— Не стану тебе говорить. Ты напишешь об этом в своей книжке.
— Угу. Особенно если вспомнить наш уговор. Ведь я могу использовать лишь те твои слова, которые сказаны, когда ты одета.
Да. Именно так они уговорились. И Лили верила, что Джон сдержит обещание.
— Она извинилась.
— За что?
— За прошлое.
Джон поднял голову от подушки.
— Ну и ну! Это уже кое-что, не так ли.
— Да.
— Но?..
— Но этого недостаточно.
— Ты слишком требовательна, — ласково сказал Джон.
— Да.
Действительно, еще месяц назад Лили вполне удовлетворилась бы извинением. Но месяц назад, в Бостоне, ей было безразлично, что происходит в Лейк-Генри. Теперь же, живя здесь, она внезапно почувствовала, что ей нужно больше.
— Майда ужасно ко мне относилась. Она заставляла меня д-д-думать, что я никому не нужна, никем не любима и вообще урод.
— Ты никогда не была уродом.
— Внутренний урод. Словно во мне что-то не так. Знаешь, кто заставил меня изменить мнение о себе?
— Кардинал?
— Да. Он убедил меня, что все мы совершаем ошибки. Пусть так, но мои теперь известны всему свету. Я хочу знать о ее ошибках. Хочу понять, что она ко мне чувствует и почему. Пусть она скажет, что дело было не во мне.
В среду Лили все-таки пошла на работу. Излив душу Джону, она крепко заснула, а утром почувствовала себя умиротворенной и спокойной.
Майда, напротив, выглядела усталой. Впервые в жизни Лили поняла, что значит вдовство для такой женщины, как ее мать. Майда прожила с Джорджем почти тридцать три года, следя за домом, пока он занимался бизнесом. Теперь же на ее плечах лежало и то и другое. И не к кому было притулиться ночью, и никто не мог обнять ее.
Но у Майды было дело. И судя по всему, она неплохо справлялась с ним.
Лили восхищалась этим и сочувствовала матери, видя, как та, выпрямляясь после сортировки яблок, потирает поясницу. Когда объявили перерыв на ленч, Лили задержалась, поджидая ее, и они вместе пошли к дому.
— У тебя болит спина? — спросила Лили.
— Немножко. Мышцы. Ничего серьезного.
— Тебе надо отдохнуть.
— Не раньше января, когда тут нечего будет делать.
— Ты поднимаешь слишком тяжелые ящики.
— Кто-то же должен.
— Орали могла бы…
— Орали слишком стара.
— А я?
— А ты слишком молода.
Лили ничего не ответила.
Они уже почти дошли до дома, как вдруг Майда осторожно согласилась:
— Пожалуй, ты могла бы.
Днем они поменялись местами. Получилось совсем недурно. Майда теперь занималась сетками и холстами, предоставив Бобу управляться с тугими рычагами, а дочери — ставить ящики на подъемник, высыпать яблоки в мойку, отбрасывать плохие, регулировать механизмы, а также включать и выключать пресс. Когда выдавалась минутка, Лили не мешкая садилась на автопогрузчик, чтобы привезти побольше яблок со двора, а однажды даже лазила в механизм пресса, когда прохудилась одна из дренажных труб. И ей нравилось все это делать, потому что она могла это делать.
Подобное чувство какого-то важного свершения не посещало ее уже… Лили даже не помнила, давно ли. А еще была радость. Было нечто совершенно особенное в том, что она целый день рука об руку работала с родным человеком.
Глава 25
Отец Нейл Салливан, брат Терри, жил в Берлингтоне, штат Вермонт. Обычно если он был не в церкви, то консультировал студентов колледжа в городском католическом центре или преподавал в школе. Джон не стал бы предпринимать путешествие и просто позвонил бы по телефону, если бы верил в то, что этот человек согласится с ним разговаривать, но логика подсказывала, что откажется. Ведь Терри не предавал его, и он не станет предавать Терри.
И все-таки Джон заранее позвонил в церковь, желая убедиться, что интересующий его человек в городе и не уехал куда-нибудь. Секретарь прихода сказал, что отец Нейл сейчас читает лекцию в колледже Святого Михаила. Колледж располагался в соседнем с Берлингтоном маленьком городке. Джона это вполне устраивало.
Поручив одному из корреспондентов развезти отпечатанную газету по адресам, Джон отправил последние материалы в типографию и немедленно выехал из Лейк-Генри. До Берлингтона было пять часов езды. Полагая, что беседа со священником займет несколько часов, Джон решил заночевать в Берлингтоне.
Джон знал эти края. Еще работая в «Пост», он участвовал в журналистских семинарах, проводимых Университетом Вермонта. Ему нравился этот город, поднимающийся по холму над озером Шамплейн, нравилась оживленная атмосфера, царившая здесь благодаря шестнадцати тысячам студентов.
В церкви подтвердили, что отец Салливан в консультационном центре, и Джон добрался туда за считанные минуты. Эта организация находилась на втором этаже одного из зданий в имперском стиле, красовавшихся на набережной. Владения центра состояли из приемной с удобной мебелью, где витал аромат кофе, а также нескольких кабинетов, располагавшихся вдоль длинного коридора.
В приемной не было ни души. Через стеклянные панели на потолке пробивался флуоресцентный свет. Джон пошел по коридору к открытому кабинету. Там было пусто.
Он собирался уже вернуться в приемную и подождать на мягком диване, как вдруг в дальнем конце коридора показалась женщина.
— Чем могу помочь? — спросила она властным голосом.
— Я ищу отца Нейла Салливана.
