– Опасность, – ответил Джордан.
– Может, никто Дардену не скажет? – с надеждой проговорила она, но выражение его лица не оставляло надежды.
– О твоем посещении очень скоро узнает весь город, точно так же, как он узнает, если Дарден выйдет на тропу войны. Если мой отец об этом услышит, он позвонит.
– Твой отец знает, что Дженни жива?
– Нет. Но он знает, что это из-за нее я уехал. Он сможет сложить два и два – сроки и все такое – и позвонит. Каким бы сомнениям я ни подвергал его методы охраны порядка, в его уме я не сомневался никогда.
– Значит, нам остается только ждать?
– Да, прямо сейчас – только это.
– А надо предупредить Дженни? Он с минуту обдумывал это.
– Пока нет. Нет смысла ее заранее пугать.
– Она меня возненавидит.
– Нет. Она тебя обожает. С самой первой вашей встречи она только и говорит мне о том, какая ты умная, милая и красивая. – Он остановился. – Я ей не возражал.
У Кэйси сладко заныло внутри. Когда он смотрел на нее таким взглядом – сексуальным и понимающим, – он снова был ее садовником. Но теперь она знала, что он был не только им, а еще предпринимателем, художником и спасителем Дженни Клайд. Чтобы понять все это, требовалось время.
Она посмотрела на свои часы. Было уже почти восемь, дневной свет за окном постепенно превращался в сумерки. Неожиданно ей захотелось оказаться в саду. Она нуждалась в успокоении, которое он приносил ей. Но пока она не могла отправиться туда. У нее было еще одно, более важное дело. Поднимаясь, она негромко проговорила:
– Нужно навестить маму. Джордан встал одновременно с ней.
– Я подвезу тебя.
– Не нужно. Моя машина здесь. А если тебе позвонят, чтобы предупредить о Дардене?
Он достал из кармана мобильник – меньше и гораздо современнее, чем ее.
– А! – сказала она. – Мне стоило догадаться. Джордан проводил ее вниз по лестнице и через заднюю дверь к джипу.
Он уверенно ориентировался в городском движении, точно зная, куда ехать. Когда он остановился прямо перед клиникой без всяких указаний с ее стороны, она спросила:
– Ты сам привозил сюда цветы от Конни?
– Иногда. Но твою мать я никогда не видел, если ты об этом.
Кэйси это и имела в виду. Она вспомнила об их разговоре в Публичном Саду, когда она впервые рассказала ему о Кэролайн. Он тогда выразил искреннее сочувствие. Он задавал уместные вопросы. Ничто из того, что он говорил, не противоречило тому, что ему известно о положении Кэролайн. Он вполне мог своими руками ставить цветы к ней на столик, даже говорить с ней, и все равно его вопросы были подходящими.
Кэйси открыла дверь и выбралась из джипа. Повернувшись, чтобы поблагодарить его, она увидела, что он уже почти обошел машину. Легонько коснувшись ее спины, он повел ее к лестнице, и она не стала сопротивляться. Сразу после того, как Кэролайн оказалась в клинике, Кэйси часто бывала здесь с друзьями. Наиболее близкие подруги Кэролайн из Провиденса до сих пор иногда навещали ее, и Брайанна тоже порой приходила с Кэйси. Когда Кэйси была здесь с кем-то, это обеспечивало ей связь с миром живых, и душевная боль была не такой невыносимой.
Кэйси улыбнулась женщине за столиком дежурной и направилась вверх по лестнице, сопровождаемая Джорданом. Остановившись на пороге палаты матери, она перестала думать о Джордане, и все ее мысли заняли капельница, кислородная трубка и монитор сердечных сокращений. Это было ново.
– О Господи! – тихонько прошептала она.
– Когда ты в последний раз разговаривала с доктором? – спросил он.
– Сегодня днем, когда ехала из Мэна. Но слышать – это одно, а видеть – совсем другое.
– Мне подождать в коридоре?
Она отрицательно покачала головой. Ей хотелось, чтобы он был рядом. Если бы она была одна, пустота внутри стала бы просто всепоглощающей.
Кэролайн лежала спиной к двери. Кэйси обошла кровать, по пути включив маленькую настольную лампу, которая осветила чудесный букет абрикосовых роз. Кэйси коснулась их, чтобы показать Джордану, что они ей нравятся, и подошла к матери. Она поцеловала Кэролайн, но лишь спустя минуту смогла достать из-под простыни ее руку. Она казалась холоднее, чем обычно. Присев на краешек кровати, Кэйси, согревая, прижала ее к горлу в том самом месте, где застрял ком.
Наконец справившись с ним, она попыталась придать своему голосу радость, которой не ощущала. Глаза Кэролайн были полуоткрыты, что означало, что пока она не погрузилась в ночной сон.
– Привет, мам. Как ты? – Когда Кэролайн не ответила, она с надеждой в голосе продолжила: – Ты заставила докторов перепугаться. Но эта трубка должна помочь. Твое дыхание не стало хуже.
Оно не стало и лучше, – сквозь приоткрытые губы вырвался негромкий хрип.
Но Кэйси продолжала веселым тоном:
