— Нет, спасибо. Ты уже и так много сделала. — Гретхен поднялась и направилась на кухню.
Аманде показалось, что ее отодвинули в сторону, она почувствовала недоброжелательность, которую часто ощущала со стороны Гретхен. Но она отмахнулась от этого чувства и, решив проверить, все ли в порядке с Гретхен, последовала за ней на кухню. Когда Аманда вошла, Гретхен наливала воду в стакан, но внимание Аманды привлекли книги и бумаги, лежавшие на кухонном столе.
— Что это? — спросила она. — Похоже на французский.
Гретхен казалась смущенной.
— Я думала выучить его, — торопливо сказала она. — Мне нравится этот язык. — Она глотнула воды. — Хочешь чего-нибудь — воды или ананасового сока?
— Нет. Мне пора домой. Нужно писать отчеты.
Гретхен проводила ее до двери.
— Я поставлю определитель номера. Это хорошая мысль.
— Это не повредит.
— Спасибо, что пришла.
— Я рада, что смогла тебе помочь. Трое на одну — это нечестно. Сейчас ты хорошо себя чувствуешь?
Гретхен кивнула и открыла дверь.
— Еще раз спасибо.
Глава 7
— Привет, — сказал Грэм, звонивший из машины.
При звуке его голоса Аманда оживилась:
— Привет. Я ждала твоего звонка. Ты едешь домой?
Она готовила обед, с нетерпением ожидая разговора о будущем. Их будущем. Ее тяготила неизвестность.
Но Грэм сказал:
— В данный момент я еду в противоположном направлении, — и оживление Аманды исчезло.
— Снова в Провиденс?
— Нет. В Стокбридж.
Весной он разбил там сад перед музеем. Сад получился таким красивым, что Грэм повесил его фотографию в своем офисе.
— Мне казалось, со Стокбриджем покончено, — заметила Аманда.
— Мне тоже так казалось. Но мне никак не выплатят гонорар.
— Но они же приняли работу и должны соблюдать контракт.
— Знаю. Но они говорят, что у музея перерасход и в настоящий момент просто нет денег. Поэтому я ставлю свой вопрос на попечительском совете.
Грэм не поехал в Стокбридж, хотя история с гонораром не была выдуманной. С членами попечительского совета он беседовал днем по селектору, а вечером собирался поужинать с братом Питером. Однако в последнее время Аманда так болезненно воспринимала все связанное с его семьей, что он предпочел это скрыть. Грэм выбрал закусочную в часе езды от обоих. Питер — священник-иезуит — согласился никому не говорить об их встрече, хотя и не знал, зачем он понадобился брату.
Они встретились на стоянке перед закусочной, обнялись и зашли внутрь. Там они сели в кабинку и заказали колбаски с пивом.
Грэм сказал:
— Мне нужно поговорить с тобой о нашей семье. Ума не приложу, что с ними делать.
— Ты имеешь в виду ваши проблемы с ребенком? — спросил Питер, который всегда чутко улавливал суть дела.
Грэм дал волю копившемуся неделями отчаянию:
— Они все время говорят об этом, предлагают то одно, то другое.
— Они волнуются. Хотят помочь.
— Но добиваются обратного, встают между мной и Амандой. Она считает, что я жертвую ею ради вас.
— Это правда? — спросил Питер.
— Не знаю. Вы — мое прошлое. Вы для меня весь мир, мир, из которого я пришел. Но Аманда — мое настоящее. И будущее.
— Что-то я не слышу в твоих словах убежденности, — спокойно заметил Питер.
Грэм открыл рот, собираясь возразить, но не нашел нужных слов. Наконец он признался:
— Вся эта история с ребенком отдалила нас друг от друга. Не знаю, сможем ли мы наладить отношения.
— Ты любишь ее?
Грэм посмотрел на Питера:
— Да.
— За что?
— Как за что? Что ты имеешь в виду?
— Что ты в ней любишь?
Грэм откинулся назад, думая, с чего начать. Невольно у него перед глазами возник образ Аманды, какой он увидел ее шесть лет назад в Гринуиче. Этот образ ничуть не потускнел.
— Она такая женственная. Из-за того что она маленькая, я чувствую себя большим. Мужественным. — Он смущенно добавил: — Мне нравятся ее ноги. И то, что волосы у нее вьются.
— Это физическая сторона дела, — заметил Питер.
— Нет, не совсем, — возразил Грэм. — Это связано и с ее характером. Она старается убирать волосы назад, чтобы они были гладкими и аккуратными, но они не держатся. Мне это нравится. Словно ее темперамент прорывается наружу, независимо от ее намерений.
Питер улыбнулся:
— Он проявляется как-то еще?
— О да. — Грэм улыбнулся в ответ. — Мы много лазали по горам. Так вот, она спотыкалась о камни, но вставала всегда со смехом. То же самое с байдаркой. Она переворачивалась чаще других, но это ее не обескураживало.
— Ты говоришь, раньше вы часто ходили в горы и плавали на байдарках. А как обстоят дела теперь?
— Все это в прошлом.
— Почему?
— Нет времени. Мы оба заняты работой. К тому же мы боимся заниматься тем, что может повредить зачатию. — Его лицо напряглось. — Это стало главной целью нашей жизни. — Грэм замолчал и посмотрел на Питера, ожидая одобрения священника.
Но Питер сказал:
— Иметь детей — не единственная цель супружеской жизни.
— Расскажи об этом нашим братьям и сестрам, — фыркнул Грэм.
— Я сделаю все, чтобы тебе помочь.
Грэм не стал больше сдерживаться, он высказал все, о чем думал в последнее время:
— Скажи им, чтобы не лезли в чужие дела. Скажи, что, если они действительно хотят помочь, пусть дадут Аманде почувствовать, что она одна из нас. Питер, да говори что хочешь. Они тебя послушают.
— А что делать с мамой?
— Маму я беру на себя, — сказал Грэм.
Он еще не знал, как он это сделает, но он даст ей понять, что если она не примет Аманду, то потеряет
