— Надеюсь, что хорошо.
— А сколько ему уже? «Что за дикий вопрос…»
— Много. Я поздний ребенок.
— Так ты одна у него?
— Одна.
Даша была уверена, что это не вежливость и даже не простое любопытство. Титаевская явно пыталась разнюхать о ее семье как можно больше. Ей стало неприятно.
— А куда Богдан ушел?
— Я его в продуктовый послала. — Белые руки быстро шинковали зелень. — И в каком городе они там, в Африке, живут?
«Вот так. Даже страны не надо. Значит, знает».
— Это не город. Крошечная деревня. Ее даже на карте нет.
— А как называется? И должен же рядом быть какой-нибудь город?
— Как деревня называется, я не знаю. А ближайший город километров за двести. Зачем тебе?
— Да так просто… Может когда-нибудь захотим поехать в путешествие, на Африку посмотреть. Вот и интересно, куда люди ездят.
— Туда, где мой отец работает, люди отдыхать не ездят, — коротко заметила Даша. — Не туристические там места. Да и не дешево. Начинать надо с Европы, это и…
— В чего нам с нее начинать? — Океана выставила на стол блюдо с новыми закусками. — Если мы там жить будем.
Даша рассматривала аппетитные красно-коричневые кружочки с белыми глазками сала, розовую грудинку, чеснок, огурчики… Она наконец поняла, что ее так сильно раздражало в Титаевской. Нет, не простоватая напористость и даже не фамильярность. Раздражение вызывала та уверенность, с которой круглолицая хохлушка восприняла свое новое положение. Она будто бы уже и не сомневалась, что через пару недель переедет на постоянное местожительство в замок, где немедленно начнет вертеть свои пампушки. Что это — нормальная цепкость практичной бабенки или нечто большее?
Даша открыто взглянула Титаевской в глаза. Та даже не сморгнула. Даша насторожилась еще сильнее. Где же удивление, растерянность, ведь не каждый день людям наследство оставляют!
— Оксана, а сколько, если не секрет, тебе лет?
— Какой же секрет — двадцать пять.
— А с Богданом вы давно знакомы?
— Семь лет. Семь лет знакомы и столько же женаты.
— Вы так давно женаты? — удивилась Даша.
— Да. А что?
— Да нет, ничего… Странно, женились давно, а дети только сейчас.
Румянец на бархатистых щеках стал еще ярче.
— Мы же учились. Надо было институт закончить. Профессию получить.
Ответ прозвучал убедительно. Но все равно Дашу что-то смущало.
— А ты не испугалась, когда узнала, что будет двойня? Черные глаза забегали:
— Чего ж пугаться было? Обратно-то ведь не засунешь Даша потянулась за куском черного хлеба и салом:
— Значит, до родов ты не знала, что у тебя будет двойня? — Конечно, нет. — Оксана уже обрела привычную уверенность.
Разумеется, это была ложь. Двойню любой гинеколог даже в самом глухом селе распознает. А Киев — не глухое село,
— Ты что, к врачу ни разу не ходила? — как можно спокойнее переспросила она.
Титаевская поняла, что сказала что-то не то — Почему? Ходила.
— И он тебя не предупредил?
— А я попросила, чтобы мне не говорили, кто будет.
И опять ложь. Разумеется, если будущая мать не хочет знать пол ребенка, то ей не скажут, но предупредить женщину о том, что у нее будет двойня, врач просто обязан. Но почему она врет? Что этим выгадывает? Сроки?
Даша медленно пережевывала бутерброд.
Сроки, конечно, самое простое объяснение. Ведь учитывая историю их взаимоотношений с Богданом, Оксана могла забеременеть только в один определенный день, если речь, конечно, идет именно о Богдане. Но если отец другой и забеременела она раньше или позже, то теперь просто автоматически будет врать обо всем, что касается беременности.
— Оксана, а почему ты сразу не поставила Богдана в известность? Я имею в виду сразу, как только узнала, что ждешь ребенка.
Вот к чему, к чему, а к этому вопросу хохлушка была готова.
— Ой, Дашенька, детка, в жизни все так не просто! — Она сложила руки на столе, легла на них грудью. — Я ведь думала, что мы уже и разводиться станем. Но под Новый год не выдержала, решила, все — пойду, поговорю последний раз, а там видно будет… Ну вот и поговорила. Через полтора месяца брюхо полезло. Ну, ладно. Он гордый, я тоже. Решила — не скажу. Пусть через чужих людей узнает — захочет, сам придет, ну а нет… Воспитаю как-нибудь, не пропаду.
И опять объяснение звучало разумно. Да только в применении к Оксане неправдоподобно: не ложился на сметанное личико облик великомученицы.
— Но потом все-таки позвонила.
Оксана смотрела вишневыми, чуть пьяными глазами:
— Дашка, скажу честно: совесть замучила… Даша едва сдержалась, чтобы не икнуть.
— …нет, думаю, характер характером, а отец обязан знать, что у него…
Ярко-красные губы шевелились, Оксана что-то говорила, а Даша сидела пораженная неожиданной мыслью. Она все это время искала мужчину, но вот перед ней сидит женщина, которая, по сути, имеет те же самые права — как жена и как мать, но о которой неизвестно ровным счетом ничего. Откуда Титаевская могла узнать о завещании?
— Оксан, прости, а кто твои родители?
— Что? — Хохлушка осеклась на полуслове. — Я что-то не поняла.
— У тебя родители живы?
— Живы, конечно. Тьфу, тьфу. Чего ты вдруг спрашиваешь? Наверное, не надо было так прямо. Теперь они как бы поменялись местами.
— Интересно просто. Богдан в детдоме воспитывался, а ты…
— Ну и что? В институте мы познакомились. На первом курсе. При чем здесь родители?
Стало ясно: эта тема Оксану почему-то нервирует. Хотя внешне она по-прежнему держалась спокойно.
— А где они сейчас живут? В Киеве?
— Нет. Я не столичная. Под Запорожьем станица есть такая — Ключевая. Я оттуда.
— А родители сейчас там?
— Да.
— А кем они работают? — Даша все не оставляла надежды обнаружить какую-то связь между родителями Оксаны и прошлым Титаевского.
— Кем в деревне люди работают? На земле и работают. Потому и меня на музыканта выучили, чтобы хоть я в навозе не копалась.
— А дедушки, бабушки?
— Дались тебе мои родственники! Все крестьянами были. И до советской власти, и после. Я первая в город уехала.
— Понятно… — Даша придвинула рюмку. — Налей-ка еще.
— Вот молодец, наш человек! А поначалу прямо такой показалась! — Титаевская смешно передразнила Дашу. — Ну, за кого?
— Да все равно, — задумчиво ответила гостья. — Что пей, что не пей — все как-то криво выходит.
