– Вероятно. – Сьюзен ненавидела самое себя. Отец мог не хотеть ее, но Сандра… – Боль стала настолько невыносимой, что Сьюзен казалось, она не переживет ее. – Они должны были мне сказать.
– Да, должны, но Сандра думала, вы знаете: Элизабет обещала рассказать, когда придет время. Полагаю, она собиралась отдать вам это. – Он кивнул на содержимое коробки.
– Но она не выполнила обещания.
– Вероятно, Элизабет Холлендер думала, что двадцать первый день рождения станет тем самым временем. А может быть, просто откладывала до последнего. Ведь она погибла за несколько дней до вашего совершеннолетия, да?
– Да, – Сьюзен с трудом подавила рыдания и начала засовывать улики прошлого в конверт с таким упорством, как будто это могло что-нибудь изменить.
Грэгори схватил ее за руку.
– Что вы собираетесь делать?
– Делать?
– Давайте вернемся в Уинсвил, – предложил он, заключая ее в объятия.
Но Сьюзен высвободилась из его рук. Так легко было поддаться его уговорам и дать себя утешить. А потом… Потом он уйдет к другой женщине, подобной блистательной Шарлин Кроуфорд, а Сьюзен опять останется одна со своей болью.
– Но вы же теперь уйдете из колледжа? – настаивал Грэгори.
– Уйду? Почему? Потому лишь, что женщина, однажды предавшая меня, теперь оставила мне взятку в виде огромного состояния?
Грэгори вздрогнул, как будто его ударили, и отпустил девушку. Между ними словно разверзлась пропасть, и Сьюзен показалось, что она снова брошена на произвол судьбы.
– Хорошо. У меня есть выгодное предложение насчет дома Сандры, – он безучастно подождал реакции, но Сьюзен молчала. – Вам нужны деньги прямо сейчас?
– Нет, – начала было девушка, но потом вздернула подбородок. – Подождите. Да, немного надо.
Грэгори удивленно повел бровью.
– Я собираюсь в Италию в этот уик-энд.
– Сколько вы хотите?
Вопрос смутил Сьюзен. Она думала, что Грэгори рассердится. Ей этого хотелось.
– Не знаю пока.
– Я переведу вам пять тысяч фунтов. Надеюсь, этого хватит, чтобы покрыть любые расходы. Дайте мне номер вашего счета в банке. Я займусь этим завтра утром в первую очередь.
– Сьюзи, спать под открытым небом опасно.
Донесшийся издалека знакомый голос казался таким странным после нескольких недель, проведенных в Италии и Франции. Звук английской речи вызвал приятный холодок. Сьюзен не открывала глаза, боясь, что ей только почудилось. Но чья-то тень тут же закрыла солнце.
– Я не сплю, – пробормотала девушка.
– Знаю, – передразнил ее голос. – Вы просто отдыхаете.
Если бы Сьюзен поинтересовалась, как отнесется Грэгори к ее длительному отсутствию, то решила бы, что ему все равно. Уж во всяком случае ей не пришло в голову, что он пустится на поиски.
Грэгори появился на пороге на следующий день после горькой находки, чтобы уточнить детали перевода денег на ее счет. Он был такой, как всегда, сдержанный и любезный. В тот раз Сьюзен впервые пожалела, что у нее нет телефона. Тогда он просто позвонил бы и ей не пришлось бы ощущать на себе изучающий и внимательный взгляд.
Он осторожно спросил, все ли в порядке, не разбудил ли он ее и, получив заверения, что она чувствует себя прекрасно, воздержался от дальнейших расспросов и просто сообщил, что зайдет еще раз после ее возвращения из Италии.
– Минутку, Грэгори. Меня может не оказаться дома.
Хенсворд окинул девушку тяжелым взглядом и, вероятно, хотел что-то сказать, но передумал и только пожал плечами.
– Вы можете приехать в офис, если хотите. Я сообщу вам, когда все будет улажено, и мы договоримся о встрече.
Но Сьюзен не позвонила ему. Она улетела на следующий день и не вернулась домой через три недели, как предполагала.
Неимоверным усилием Сьюзен подняла веки. Ей не хотелось видеть мужчину, приехавшего разрушить ее хрупкое спокойствие. Она ожидала увидеть его в одном из элегантных костюмов, виртуозно подогнанных к широким плечам дорогим портным. Но сегодня он чувствовал себя вполне раскованно в отличной рубашке из трикотажа, шортах и сандалиях. В голове Сьюзен молнией пронеслась мысль, каким невыразимо желанным казался этот мужчина.
«Желанным» было самым подходящим словом. Ибо наряду с Лиз и Сандрой Грэгори не шел у нее из головы. Причем в памяти жил не суровый человек, которому она открыла дверь в тот ужасный день, а тот, кто так бережно держал ее в объятиях и поддерживал, пока сердце ее рвалось на части. Вероятно, в этом и крылось ее нежелание возвращаться. Сьюзен не могла разобраться в себе. Он был с ней только добр, хотя доброта меньше всего ассоциировалась в ее сознании с образом Грэгори. Для молодого человека вообще не существовало никакого определения.
