Пока численность рейхсвера была невелика, предложение превышало спрос. На самом деле Зеект предпочел бы как можно больше упростить вступительные экзамены. Его часто обвиняли в высокомерии и приверженности своей касте, но в опровержение этого мнения он ввел одно дополнительное требование вполне в духе времени, которое звучало так: «Каждый, кто желает в будущем стать офицером и не обучается в кадетском корпусе, должен вступить в молодежную организацию или спортивный клуб, одобренный школой. Таким образом он укрепит и закалит свое тело, а также познакомится с небогатыми слоями общества и поймет их образ мыслей и чувств». Подобной идеей он руководствовался и когда решительно отменил давнюю привилегию на «добровольную службу в течение одного года». Этим правом пользовались после шести лет успешного обучения в средней школе или при получении другого, приравненного к этому, образования, и оно всегда играло большую роль как в социальном, так и в военном наследии империи. Это нововведение, несомненно, совпадало с настроениями молодой германской демократии, но для Зеекта это было логичным следствием его политики унификации – политики, которую он стремился применить не только к офицерам, но и, в измененной форме, к другим чинам и к резервным частям, т. н. «черному рейхсверу».
Шагом, полностью соответствовавшим духу времени и не связанным с Версальским договором, стал роспуск Прусского кадетского корпуса – учреждения, ставшего камнем преткновения для первых либералов в 1848 году и для возникшего в более позднее время сообщества демократов и социалистов. Он был распущен 10 марта 1920 года приказом генерала Рейнхардта, который в то время был военным министром Пруссии. Он сам был родом из Вюртемберга и не был лишен симпатии к южногерманским демократичным взглядам, но в своем декрете воздал дань всему тому, что было хорошего в этом освещенном вековой традицией прусском учреждении: физической закалке, внушению веры в Бога, верности долгу, товариществу, чести, дисциплине и самопожертвованию. Пятнадцать лет спустя это учреждение было возрождено с соответствующими изменениями национал-социалистами в так называемом «Национально-политическом образовательном учреждении». Среди видных военных было немало таких, кто говорил, что эти заведения страдают от предвзятости и недостатка интеллектуальной подготовки.
С точки зрения Зеекта, все это относилось к прошлому. Он, напротив, провел открытую и успешную кампанию за интеллектуализм, высокий культурный уровень не только среди офицеров Генерального штаба, но и среди всех армейских офицеров. 26 ноября 1919 года, еще до того как он был назначен командующим сухопутными войсками, он приказал объявить, что в январе 1920 года будет проводиться экзамен, цель которого – дать «общее представление об уровне военного и общего образования» среди офицеров. Его настоящей целью было снова ввести экзамены при поступлении в военную академию, что, разумеется, было запрещено без учета мнения общественности и, особенно, наблюдательной комиссии союзников. Он также убедительно показал, что в условиях современной войны солдаты должны действовать осмысленно. Мужество, отвага и способность принимать решения были для него чем-то само собой разумеющимся. Уже в 1920 году было опубликовано руководство по обучению подчиненных офицеров, и в нем также содержалось требование уделять основное внимание теоретическим вопросам. Стоит упомянуть так называемые «Пятничные лекции», которые Зеект также ввел во время своего пребывания на посту министра рейхсвера. Они были предназначены главным образом для тех офицеров, которые сражались на фронте, но их уровень образования был недостаточен. На этих лекциях ведущие специалисты освещали проблемы политики и истории, а также широкий круг текущих вопросов.
Другой распространенной практикой было направление офицеров на учебу в университеты и особенно в высшие технические училища; это являлось отражением общественного мнения о том, что были сделаны выводы из того, что в обществе было распространено мнение, что причиной поражения центральных держав в 1918 году стал, среди прочего, тот факт, что их офицеры были невежественны в технических вопросах и медленнее осваивали новую военную технику, чем офицеры западных держав. С дальнейшим усовершенствованием военной техники, утверждали сторонники этой точки зрения, технические навыки будут иметь решающее значение. В таком упрощенном виде подобные соображения теряли всякий смысл. Тогда, как и сейчас, доктрина Клаузевица о «стойкости характера» оставалась верной для обеих сторон. Но армейские руководители ясно осознавали, какое большое значение для национальной обороны имеют экономика и новые технологии, и со временем это становилось понятно все большему числу людей. Сам Зеект в своем приказе от 11 октября 1920 года в общих выражениях указал на то, что «нужно знать и понимать социальную и политическую жизнь». В своих самых первых приказах относительно образования офицеров в декабре 1919 года он подчеркивал, что «офицеров следует учить обращать внимание на общие вопросы».
Хотя усилия в этом направлении предпринимались незадолго до войны, в старом офицерском корпусе этим вопросам уделялось слишком мало внимания. Период, когда командующим рейхсвера стал Зеект, был, напротив, отмечен традиционализмом и «реставрационным» подходом; он обладал высоким интеллектом, прошел прекрасную школу в Генеральном штабе, бывал в зарубежных странах, что расширило его кругозор, и поэтому, несмотря на природный консерватизм, он не держался за старое ради сохранения существующих порядков. Гесслер, его министр, не испытывавший к нему особых симпатий, все же признавал, что Зеект был полностью чужд идеологической предвзятости. Его сила заключалась в остром уме, позволявшем ему проникать в суть вещей и быстро ориентироваться в обстановке. Зеект был врагом бессмысленного «героизма» и дилетантства в военном деле. Он не был догматиком и поэтому мог определить слабые места в интеллектуальной сфере и в течение нескольких лет заменить их новыми современными методами, что позволило поднять общий уровень образования офицеров рейхсвера до такого уровня, достичь которого ранее удавалось лишь очень немногим. Тот факт, что Гесслер, ответственный, как военный министр, перед рейхстагом и общественным мнением, безоговорочно поддержал далеко идущие преобразования Зеекта, свидетельствует о широте его ума. Но историческая заслуга принадлежит Зеекту и его подчиненным. Он задал курс, которому следовали его преемники.
Во втором кабинете Германа Мюллера генерал Гройнер был вынужден работать с социал-демократами, и в 1930 году он снизил уровень вступительных экзаменов на офицерские курсы до такого уровня, что их могли сдать даже кандидаты, закончившие лишь начальную школу. В том же году он заявил в рейхстаге, что в вопросах продвижения унтер-офицеров следует придавать больше значения личным качествам, чем образованию. Такие заявления (в устах бывшего вюртембергского генерала) звучали как эхо старого прусского военного кабинета, однако они никак не противоречили личным склонностям Гройнера, который даже в Берлине оставался южнонемецким демократом. Несущественные нюансы такого рода не могли внести значительных изменений в общую картину высокого образовательного уровня офицеров рейхсвера, который к тому времени был уже достаточно высоким.
В Восточной Пруссии, по ту сторону польского коридора, было труднее поддерживать этот уровень, и уж тем более подтягивать его к идеалу. Генерал Вольф, командующий 21-й пехотной дивизией в Эльбинге, выражал в связи с этим беспокойство. В откровенном личном письме Беку, занимавшему тогда пост командующего Генеральным штабом, он писал: «Молодым офицерам и всем новоприбывшим нужно еще освоиться на новом месте прежде, чем из них выйдет какой-нибудь прок. Кроме того, у нас тут много таких, кто прибыл из «небольших гарнизонов». Меня беспокоят мысли о предстоящей зиме. Как мы сможем внушить этим офицерам интеллектуальный интерес к их профессии и удержать их от местного обычая просиживать все вечера в кафе или пивных без всяких внешних стимулов, которые могли бы нам в этом помочь?» В центральных областях рейха, где условия были гораздо более благоприятными, генерал Дитрих фон Кольтиц, проведший большую часть своей жизни в Восточной Германии, старался подчеркнуть, что «во многих городах, где расквартированы войска, особенно пехотные части, и которые расположены вдалеке от больших городов, люди живут активной интеллектуальной жизнью. Выдающиеся ученые приезжают туда читать лекции в офицерских клубах, часто проходят концерты известных музыкантов, доставляются последние книжные новинки и периодические издания. Однако на все это молодые лейтенанты должны отдавать значительную часть своей поистине нищенской зарплаты». Но сейчас уже трудно установить, можно ли было считать такую ситуацию типичной.
У нас также нет достоверных сведений, могло ли и в какой степени старшее и среднее поколение офицеров, сохранившее преданность стилю, уровню культуры и социальным устоям, усвоенным ими в 20-х годах, передать в конце 30-х эти качества своим младшим собратьям. Разумеется, раздавались жалобы на «личные недостатки», на «снижение качества» части офицерства, на то, что общность взглядов теряется из-за постоянного притока молодых офицеров, усвоивших идеи, поведение и лексикон национал-социализма,
