высочайшим уважением, фактически с любовью, как солдат. В рейхсвере ни у одного офицера не спрашивали, был ли он или является теперь франкмасоном. И только при Третьем рейхе всем офицерам, как и всем гражданским служащим, запрещалось принадлежать к ложам или к чему-то подобному. Даже членство в них до 1933 года могло нанести ощутимый вред карьере офицера – если он служил под началом человека, который его недолюбливал или заискивал перед партией. Дело могло кончиться отставкой. Такому риску подвергались не только офицеры полка, но и другие, как, например, офицеры медицинской службы[33]. В апреле 1935 года, вскоре за тем, как он отклонил предложенный Гитлером чин фельдмаршала, Людендорф направил письменные и устные послания генералу Беку через одного из бывших офицеров, все еще стоявших на его стороне, в которых выразил свою «озабоченность», а заодно предупреждал насчет «наднациональных» сил. То, чего он хотел, – это чтобы люди, стоявшие во главе вермахта, дали бы «ясное и четкое указание относительно проблем, возникавших из-за расового пробуждения и решение которых призывало бы к методам, продиктованным самой природой». Впрочем, ни Фриш, ни Бек не понимали, каким образом он собирался реализовывать свои предложения.
Глава 29
Евреи
Рассмотрим, каким же на самом деле было отношение офицерского корпуса к людям другой национальности, и в особенности к евреям. В XIX веке такие вещи не были вопросом принципа ни для общественности в целом, ни для офицерского корпуса в частности. И только ближе к концу века национальные проблемы, как таковые, стали выноситься на общее рассмотрение и постепенно сфокусировались на евреях. Подоплекой этого было, с одной стороны, растущее знакомство с популярной теорией эволюции и с другой стороны – падение общего благосостояния. Однако следует признать, что еврейский вопрос еще в XIX веке уже имел некое практическое значение для офицерского корпуса, особенно в Пруссии, потому что там возникали дебаты вокруг проблемы, может ли еврей стать офицером.
Даже в отношении одной только веры не существовало фактических правил, отстранявших евреев от несения военной службы. Статистика их назначений на военную службу в Пруссии имеется лишь за последние несколько лет перед 1914 годом. Однако можно принять за факт, что евреи, приверженцы Моисеевой веры, не призывались в регулярную прусскую армию[34]. Обычно ссылались на различия в питании, на соблюдение Шаббата и так далее, то есть на те религиозные нормы, которыми были связаны правоверные иудеи. И фактически официальное мнение, приведенное в Фульде в 1913 году доктором Канном, главным раввином провинции, показало, что не может быть дано никакого разрешения на отступления от этих норм. И все же в Баварии евреев призывали не только в резервную, но и в регулярную армию – что пруссаки отмечали с широко распространенным неодобрением.
Что же касалось офицеров из резервного списка, позиция Пруссии была такой же, как и в Баварии, и вплоть до 1885 года евреи часто призывались в резерв. Впрочем, начиная со следующего года эта практика прекратилась как в Пруссии, так и в других государствах, в том числе и в Саксонии, чьи армии полностью строились по прусскому образцу. Циркуляр, изданный прусским военным министром 10 июня 1908 года, содержал, однако, памятку, что нет правила лишать прослуживших один год волонтеров и кандидатов в резерв офицеров специального обучения и продвижения по службе исключительно на почве их принадлежности к какой-либо определенной религиозной деноминации. Опираясь на этот циркуляр, военный министр фон Эйнем заявил в рейхстаге 19 марта 1909 года, что не правомерно для корпуса офицеров запаса отказывать молодому человеку в приеме на том лишь основании, что он – еврей. Пришедший ему на смену фон Гееринген между тем, выступая там же 10 февраля следующего года, откровенно признал, что «здесь и там, в отдельных случаях, может возникнуть нежелание, разумеется, вполне несправедливое» – продвигать по службе еврея, прослужившего год добровольцем, в офицерский резерв. Причина этого, как он сказал, в том, что необразованные люди иногда представляют себе, что еврей не будет выказывать уважение к вышестоящему. Такие представления нельзя было сбрасывать со счетов. С другой стороны, год спустя Союз германских евреев был вполне способен назвать двадцать шесть дел, в которых крещеные сыновья еврейских родителей стали офицерами запаса прусской армии. В последнем случае свидетельство о крещении рассматривалось как достаточное основание, хотя это было весьма неубедительное свидетельство.
Расовое сознание на самом деле не играло особой роли даже среди прусских офицеров; фактическое подтверждение этому можно найти в следующем инциденте, имевшем место в 1913 году. Бельгийское законодательство задало вопрос, может ли человек-полукровка, смешанной белой и индийской крови, отец которого или мать были германскими подданными, стать прусским офицером. Прусский военный министр не согласился с тем, что такой вопрос вообще должен приниматься во внимание, и возразил против мнения министра иностранных дел, что все зависит от личности кандидата (образования и т. д.), от социального происхождения и положения его родителей и от его религиозных убеждений. По мнению военного министра, не существует ограничений, которые могли бы воспрепятствовать человеку смешанной крови получить назначение на военную должность. Военный министр заметил мимоходом, что «закон не признает никакого исключения, основанного на смешанной крови. Мы принимаем египтян, японцев, американцев, бразильцев и т. д., и кое-кто из них стал офицерами; однако можно усомниться, изучался ли вопрос смешанной крови и решался ли он в каждом отдельном случае!». Этот эпизод также разъясняет, что против других рас возражений не было, в отличие от евреев. Все же не было возражений против женитьбы на крещеной еврейке при условии, что она была достаточно богата.
Разброс и путаница мнений, существовавшие в отношении еврейского вопроса, еще более выпукло демонстрируют тот факт, что в то время, как евреи могли быть офицерами запаса, некоторые христианские «раскольники» таковыми быть не могли. Более того, «раскольников» отвергали не на какой-либо принципиальной почве, а просто потому, что еврейские вольнодумцы, атеисты и тому подобные личности приписывали себе диссидентство сознательно. Считалось возможным, что «для назначения на должность отдельные личности обозначают себя как раскольники, чтобы скрыть свое членство в каких-либо религиозных деноминациях, что обычно не позволило бы им быть избранными в офицеры запаса». Местные военные власти были конфиденциально проинструктированы расследовать термин «раскольник» в каждом отдельном случае и действовать соответственно в отношении членов деноминаций свободной церкви. Произошел случай, в ходе которого лейтенант ландвера, который был магистратом в гражданской жизни, покинул местную евангелическую церковь и отказался объяснить местным военным властям, почему он это сделал. В результате механизм, имеющий отношение к вопросу признания «диссидентов» в прусском офицерском корпусе, был запущен, и решался он согласно разъяснениям военных властей, приведенным выше. «Классификация в качестве диссидента», как информировал военный министр рейхстаг в конце 1907 года, «не дисквалифицирует автоматически человека, не позволяя ему быть избранным для назначения, и не влечет за собой его отставку. Членство в религиозной деноминации, однако, признавалось государством таким желанным для офицера, что стало необходимостью, если человек покидал церковь, расследовать основания его поступка… В любом случае эта процедура ставила преграду отдельным людям, пытавшимся получить назначение на военную службу, назвав себя раскольниками». За это время только два офицера и семь офицеров запаса – медиков во всей прусской армии охарактеризовали себя диссидентами.
Так решалась проблема «раскольников», и это показывает, каким был сам еврейский вопрос, который в то время действительно стоял на повестке дня; о нем судили официально и в принципе меньше с расовой точки зрения, чем с религиозной. Антисемитизм как вопрос принципа возник в Древнем мире и в Средние века из-за экономических и религиозных конфликтов. В современном мире он распространился – отчасти открыто, а отчасти скрытно – по всей Европе и Америке. Однако в Германии, где по отношению к евреям имела место определенная доля презрения и пренебрежения, имелись большие слои населения, в которых такое отношение едва ли прослеживалось вплоть до 1914 года. Только среди интеллигенции и потом среди тех, кто читал Вагнера, Ницше, Хьюстона, Чемберлена, подобное отношение нашло своих приверженцев. В целом доктрина антисемитизма оставалась чем-то довольно абстрактным, чем-то, что не вполне имело смысл. Во многом это относилось и к офицерскому корпусу: «Армия не проеврейская, однако она и не антисемитская». Если еврей в Первую мировую войну вел себя с отличием, выказывал отвагу на поле боя или проявлял себя исполнительным солдатом, то его признавали и почитали, как всякого другого. Две
