распухли пальцы. Больной сустав не позволял перстню опуститься на положенное для таких украшений место. Сережки с кулоном мирно лежали в шкатулке, поскольку последнее время она носила серебряные цепочку с крестиком и серьги листиками, которые купила в иконной лавке Александро-Невской лавры, когда ездила в Санкт-Петербург, и потому считала целебными. Никто, кроме Вовки, никогда не зарился на ее пенсию, да и на украшения позариться не мог.
Антонина Кузьминична очень не любила общаться с Татьяной, Вовкиной матерью, но поняла, что придется. Терпение ее вконец истощилось.
– С чего вы взяли, что это сделал Володя? – спросила Татьяна, опустившись напротив Антонины Кузьминичны в красивое мягкое кресло и указав ей на другое. Сама она тоже была красивая, не хуже кресла, яркая, нарядная и душистая. Состарившаяся школьная учительница подумала, что глаз у нее всегда был верный. Она ведь всячески советовала Женьке обратить внимание на Ермакову, еще когда та была всего лишь десятиклассницей. Нынче она выглядит куда эффектней Светланы. Но кто ж знал, что нутро у Таньки с гнильцой? Вот и яблоко от яблони…
–?Ты ведь и сама не сомневаешься, что это сделал он, – пожевав губами, ответила Антонина Кузьминична.
Татьяна посмотрела на свои ухоженные руки с длинными острыми ногтями, покрытыми жемчужным лаком, осталась вполне довольна увиденным и сказала:
– У вас нет доказательств.
– Когда я обращусь в милицию, они найдут доказательства. Мое терпение закончилось!
– Они не станут заниматься разборками между родственниками. Это давно известно.
– Умная, да?! – во весь свой трубный голос, мощь которого нисколько не уменьшилась со времени выхода на пенсию, рявкнула Антонина Кузьминична. – Да твой сынок, думаю, регулярно чистит не только мою квартиру! Имей в виду, Танька, если сдам Вовку милиции и расскажу о своих подозрениях, на него навешают даже те кражи, которых он не совершал, чтобы какую-нибудь премию оторвать за раскрытие большого количества преступлений!
Татьяна, мгновенно покрывшись красными пятнами, крикнула ей в ответ не менее громко:
– Но он же ваш внук!
–?Прежде всего он твой сын, которого надо было воспитывать, а не по мужикам шляться!
–?Вот если бы ваш Женечка на мне женился, я нигде не шлялась бы! Он, между прочим, тоже должен был Володю воспитывать, а чем он все это время занимался? Чем?!
– Сама знаешь чем! У него своих трое!
– А этот что, не сын?! Не его, что ли?!
–?Знаешь, Танька, наверно, хороший человек и не мог родиться от обмана! – произнесла Антонина Кузьминична.
–?Сколько можно твердить про обман?! – взвилась Татьяна. – Володе уж девятнадцать, а вы никак не уйметесь! Не было никакого обмана! Не бы-ло! Вам своего сына следовало воспитывать лучше! Женька напился и изнасиловал меня, а вам потом наплел с три короба!
–?Да мы ж всей школой были уверены, что ты беременна от Майорова! Скажешь, это не обман?!
–?Вот это – обман! Да! Не отпираюсь! Влюбилась я в Юрку по-сумасшедшему. А ваш сынок воспользовался! Решил, что раз я беременная, так можно меня и… того… сами знаете… и все шито-крыто будет! А вот не вышло! А он куда? В кусты! И вы меня теперь учить будете, как я должна была своего сына воспитывать?! Да он просто в папеньку пошел, в Женьку вашего!
Вдруг навалившаяся усталость прижала Антонину Кузьминичну к мягкому креслу, как во время перегрузки в самолете. Она в самом деле никогда не сможет донести на Вовку в милицию даже в самом остром приступе ненависти. Он ее внук. Женькин сын. Он даже похож на него лицом куда больше, чем Виталик, сын Светланы. Еще раз взглянув на кривящийся Танькин рот, продолжающий изрыгать то, во что она уже не желала вслушиваться, Антонина Кузьминична решила уйти несолоно хлебавши. Тяжело поднялась на ноги, которые всегда отекали, если она сидела более пяти минут, махнула рукой и пошла к выходу из комнаты, когда вдруг услышала:
– А вы знаете, что Майоров объявился?
Антонина Кузьминична приросла к полу, потом медленно обернулась и смогла выронить только одно слово:
– Как…
–?А вот так! Я его неожиданно встретила на улице… Сама чуть богу душу не отдала. Мы все были уверены, что он погиб в Афганистане…
– А что на самом деле?
– А на самом деле – чуть не погиб, был в плену… О том, что жив, никому сообщать не захотел. Родителей уж нет, а остальные без этой новости обойдутся. Это он так сказал. Еще сказал, что хотел начать новую жизнь, но она как-то не задалась, а потому вернулся в наш Дольск. У него здесь осталась родительская квартира. Уже на завод устроился. Мастером на какой-то там участок. Я не разбираюсь в этом…
– Женат? – спросила Антонина Кузьминична, которая уже почти справилась с первым потрясением, и теперь надо было узнать, насколько реальную угрозу он представляет для Женьки.
– Женат. Двое детей. Семью, разумеется, тоже привез.
– Это хорошо.
–?Кому хорошо? – с усмешкой спросила Татьяна.
–?Всем хорошо, – уже абсолютно спокойным голосом ответила Антонина Кузьминична, а потом вдруг опять встревожилась и спросила: – Ты никак что-то задумала, Танька?!
–?Что хочу, то и задумываю! Я женщина свободная, и никто мне не указ!
– У него ж семья!
–?А мне плевать! – Татьяна резко встала с кресла и добавила, глядя бывшей учительнице математики в глаза: – У меня семьи нет, а я хочу ее иметь!
– Вовка – твоя семья!
–?Вовка – отрезанный ломоть! Он уже взрослый! А если хочет сесть в тюрьму – пусть садится! Я мешать не стану! Да и ваши показания о кражах пенсии и золота в этом случае как раз пригодятся! Я мужа хочу, понятно вам? Мужа! Не просто мужика на несколько ночей, а мужа навсегда! Вот видите эти ногти? – Татьяна сунула в нос Антонине Кузьминичне свои руки. – Так вот, я их отрежу под самый корень, чтобы мужу белье стирать, обед варить и гладить его тело! Понятно вам это?!
– Танька! Займись кем-нибудь другим! Ты женщина яркая, красивая! Да ты кого угодно охмурить можешь! Зачем тебе Юрину семью крушить?!
– А затем, что я его одного только всю жизнь и любила! Больше никого не смогла, как ни старалась! Думаете, мне никто замуж не предлагал? Да сто раз! Только я не хотела… Будто Юру ждала…
– Ты это брось! – взревела Антонина Кузьминична. – Не ждала ты его! Гуляла направо и налево! Нечего теперь Пенелопой прикидываться!
– Вот только не пытайтесь мне помешать! – программно заявила Татьяна и опять опустилась в кресло.
Антонина Кузьминична хотела сказать, что непременно помешает, а потом вдруг осеклась. Ведь Женькина жена, Лана, тоже вполне может испытывать какие-то чувства к предмету своей первой любви. Лучше уж пусть Танька уведет Майорова из его семьи, чем сам Майоров уведет Лану от Женьки. Исходя из этих соображений, она лишь буркнула:
– Да какое мне дело до всего этого, – и отправилась домой.
Дома пожилая женщина напилась чаю и углубилась в воспоминания.
Да-а-а… Антонина Кузьминична отчаянно невзлюбила Светлану Кондратенко после того, как потерпела фиаско в кабинете директора. Ей даже сейчас делается больно и досадно при воспоминании о том, что ни Кондратенко, ни Ермакова с Майоровым так и не получили наказания, которого заслуживали, вопя на весь коридор о любви. Вот если бы Лидия Ивановна проявила себя как настоящий директор советской школы, возможно, и не случилось бы того, что случилось. Антонина Кузьминична как чувствовала, что в подоле принесут! А почистили бы эту троицу с песочком на комсомольском собрании, может, Ермакова и не полезла бы к Женьке со своими гнусными предложениями. А как парню было устоять, когда из Таньки так и перло
