Утешало то, что с мужем Ланка несчастлива. Не любит она его. Однажды Татьяна пыталась подъехать к Чеснокову и открыть ему глаза на жену, но он сразу сказал, как отрезал:
– Я все знаю, но очень люблю ее, а потому буду жить с ней столько, сколько она сама пожелает. Захочет уйти – держать не стану. Я любимой женщине не враг.
– Ты уж про нас с Володечкой не забудь, Евгений Палыч, если Ланка тебя бросит, – развязно проговорила тогда она и даже одарила бывшего школьного лаборанта одним из своих самых многообещающих взглядов.
– Даже и не рассчитывай, – горько усмехнувшись, ответил он. – Я тебя за километр обойду!
Теперь, когда в городе опять появился Юра Майоров, Татьяна Ермакова поняла, что жизнь подарила ей еще один шанс. Она должна вывернуться наизнанку, но устроить наконец свою жизнь с любимым мужчиной. Да, так вот глупо вышло, что она как влюбилась в Майорова по наущению Ланки, так никого другого полюбить и не смогла. Бывшая математичка, а нынешняя Володина бабушка, Антонина Кузьминична, правда, утверждает, что все мужчины ее бросали из-за ее же склочного характера, но Татьяна Ермакова знает точно: она просто никого из них не любила, а потому, кроме как в постели, для них никогда ни в чем не старалась. Постельные дела, они такие, что если сама не постараешься, так ничего хорошего в ответ и не получишь. А уж что касаемо всего остального – увольте! Еда – только полуфабрикатами, болеть – болейте, но, пожалуйста, от нее отдельно, с неприятностями разбирайтесь сами, носки с трусами стирайте тоже самостоятельно. Она даже свою машину не собирается о них марать. Володька тоже не был сахарным мальчиком, а потому мужички подле них с сыном и не задерживались. Виктор задержался потому, что Вовка давно живет у своих девчонок и не досаждает. Антонина, правда, достает всякими своими намеками о пропавшем золотишке и деньгах, но пусть докажет, что виноват внук. Впрочем, даже если и докажет – дела-то семейные. В них менты стараются не лезть. Других проблем полны рты.
В общем, Татьяна Ермакова старалась не занимать свою голову судьбой сына. В конце концов, она его вырастила до совершеннолетия, как могла, без отца. А что с безотцовщины взять? Нет, Чесноков, конечно, поначалу пытался участвовать в Вовкином воспитании, но тому лет с двенадцати уже всякое воспитание было поперек горла. К отцу он относился пренебрежительно и в грош его не ставил. Женька, что называется, побился головой об стену, да и отступился. Деньги, правда, матери своего сына всегда давал исправно, и жаловаться ей на это не приходилось.
Приносить себя в жертву сыну Татьяна не собиралась, считая, что и сама-то толком еще не жила, а только все готовилась к настоящей жизни. Наверно, никакой другой любви, кроме как к Майорову, ей на роду не написано, а потому она обязательно должна быть реализована. О том, что Юра вернулся в Дольск и привез с собой семью, ей рассказала одноклассница, та самая Люба Михалкова, которая нынче работает кассиром-контролером в универсаме рядом с ермаковским домом. Оказалось, что Любка теперь живет на одной площадке с Майоровыми. Михалкова с Юрой именно на площадке первый раз и встретилась, когда однажды, рассорившись с мужем, вышла покурить на нервной почве. Разумеется, Татьяна выпытала у нее адрес и уже строила планы, каким образом лучше всего подъехать к Юре, но не далее чем вчера вдруг увидела его вместе с Ланкой на улице. Характер их отношений был бы ясен любому, кого бы этот вопрос вдруг заинтересовал. И ведь никого не стеснялись, шли почти в обнимку. Да в их маленьком городишке чуть ли не все друг друга знают! Кто-нибудь непременно донесет Женьке о том, с кем гуляет его Светлана Николаевна. Да и жене Майорова вполне могут рассказать. И как только они не боятся? Или уже решились порвать со своими семьями? Нет!!! Этого она, Татьяна Ермакова, не допустит!!! То есть рвать-то они могут, это их дело, а вот соединиться она им ни за что не даст! Она любит Майорова! Единственного! Всю свою сознательную жизнь! Он должен стать ее мужем, а вовсе не Ланкиным! Ну… или хотя бы постоянным любовником… Витька подвинется, никуда не денется… А у Ланки есть Чесноков! И довольно с нее!
– Да, вот так несчастливо сложилась моя жизнь… – печально резюмировала Татьяна Ермакова и попыталась через соломинку вытянуть из бокала с коктейлем, который ей купил Майоров, остатки пряно-сладкой жидкости интенсивно-красного цвета. Остатков было мало, а потому раздался характерный звук, очень похожий на всхлип. Татьяна обрадовалась этой «подсказке» и тоже постаралась всхлипнуть. Это удалось легко и даже вполне правдиво, потому что под воздействием некоторого количества алкоголя в коктейле ей сделалось как-то по-особенному жалко себя, и из правого глаза даже выбежала одинокая слеза. Потом еще одна – из левого. На этом слезный поток напрочь иссяк, но это Ермакову даже обрадовало, поскольку Юра вполне мог подумать, что слезы она поборола с большим трудом и только лишь для того, чтобы его не расстраивать. Все работало на образ битой судьбой несчастной и кроткой женщины, которая стала таковой не без его же участия. Если Майоров вдруг за давностью лет забыл, как складывались дела у их троицы, она позволит себе напомнить: – А ведь я любила тебя, Юра… Очень… Тебя одного… По-настоящему… И только поэтому тогда… ну… все это и устроила… ты помнишь… Прости…
– Кто старое помянет, тому глаз вон! – ответил он, по-доброму улыбнувшись.
Улыбка Татьяне не понравилась. Так улыбаются люди, у которых все в жизни хорошо, а потому они готовы всех за все прощать оптом, особенно даже не разбираясь, кто и за что у них просит прощения. Она решила бы, что у Майорова все в порядке в личной жизни, если бы не видела его почти в обнимку с Ланой. Его безмятежная улыбка говорила о том, что у него все в порядке именно с ее бывшей подругой, которая, похоже, очередной раз пытается спутать ей, Татьяне Ермаковой, все карты. С этим надо срочно что-то делать. Похоже, бить на жалость, рассказывая о собственной неустроенности, в данном случае бесполезно. На это Майоров не реагирует. Может быть, тогда сделать ставку на самоотречение и жертвенность во имя любви? Да, но для этого надо еще раз об этой самой любви ему напомнить. Ненавязчиво, чтобы не раздражить, но при этом – впечатлить. Хоть он и сказал, что старое поминать не надо, может быть, все же напомнить, как Ланка ею, юной чистой Таней, манипулировала? Да, пожалуй, стоит сделать именно это!
– Ну… кое-что я, Юра, забыть не могу… Лана меня использовала, чтобы добиться своей цели, а я ведь как влюбилась в тебя тогда, в школьной юности, так и… в общем, люблю до сих пор…
Татьяна опустила глаза долу, хотя ей очень хотелось посмотреть, как Майоров среагировал на «до сих пор». Приходилось ждать его ответа, чтобы сориентироваться хотя бы по голосу.
– Я женат, – очень невыразительно сказал он.
Ермакова вскинула на него глаза. Лицо мужчины, сидящего перед ней за столиком кафе «Дивный сад», было бесстрастно. Но то, что с него хотя бы сошло выражение беспечности, Татьяну уже слегка удовлетворило.
– Это ничего… – все так же кротко отозвалась она. – Я привыкла быть одна… – Мне многого не надо… Лишь бы видеть, что тебе хорошо… А тебе ведь хорошо?
Майоров непонимающе уставился на нее, а потом все же ответил:
– Ну… в общем и целом нормально…
– Я видела вас с Ланой, – пошла ва-банк Ермакова и, чтобы предупредить ту его реакцию, которая ее не устроила бы, добавила: – Очень рада за вас! Честное слово! Вы очень естественно смотритесь вместе! Просто созданы друг для друга!
Юра никак не отреагировал на ее пассаж, но в щеки ему бросилась легкая краска, и Татьяна поняла, что выстрел попал в цель. Майоров забеспокоился. А что, если теперь его слегка припугнуть? Несмотря на то что они с Ланкой ходят вместе по улицам почти открыто, вряд ли их супруги об этом знают.
– А вы не боитесь, что кто-нибудь донесет о ваших отношениях Женьке Чеснокову или… твоей жене? Дольск – городок маленький. Здесь все всё друг про друга знают.
– Но ты ведь не расскажешь! – отреагировал Юра, при этом он не спрашивал. Он утверждал. Татьяне хотелось бы изо всех сил крикнуть: «Держи карман шире!», но она сказала другое:
– Конечно, нет… Более того… если вам негде встречаться, то я могу… помочь…
– Это чем же?
– У меня есть дачка в Солнцеве… Ты же знаешь, это минут двадцать по окружной дороге на автобусе. Родители мне свой участок отдали… Давно уже… Домик крохотный, но там есть все, что нужно. Я редко бываю на даче, но все же поддерживаю там порядок. Хочешь, дам ключ?
Юра смерил Ермакову изучающим взглядом и спросил после минутного раздумья:
– А с чего вдруг такая самоотверженность, коли, как говоришь, любишь?
– Так… Хочется для тебя хоть что-то сделать… Может быть, оценишь когда-нибудь… потом… позже…
