чтобы никто мне не указывал, что делать и как принимать друзей! Хотят приводить сюда своих девок – пусть приводят. Хотят спать на моем диване и курить в постели – на здоровье. Здесь я командую парадом! Ясно?
– Ясно, – все так же спокойно ответила Лера и вытащила из шкафа свою дорожную сумку, в которой перевезла к нему свой нехитрый гардероб.
– И что же тебе ясно? – настороженно спросил он.
Лера уловила в его голосе надежду на то, что прямо сейчас все его неприятности и кончатся. И решила его не разочаровывать. Она не стала отвечать на его вопрос, молча сложила в сумку свои вещи и пошла в коридор.
– То есть ты уходишь? – выкрикнул Прокопенко, выскочив за ней из комнаты и намеренно напирая на слово «ты».
Лера опять его не разочаровала, спасла его от необходимости отказывать ей от дома. Она напоследок ему улыбнулась и сказала:
– Да, Саша. Я ухожу. Сама. Прощай. Ешь на газетке и кури в постели!
Он ее не остановил. Плакать Лера начала дома, когда уже объявила родителям, что снова будет жить с ними, когда разложила по шкафам вещи и заперлась в своей комнате на задвижку. Она плакала и пыталась понять, что сделала не так. Выходило, что все так. Просто она Сашу полюбила, а он ее нет. Он согласен был с ней жить, как с сожительницей, как с партнершей по сексу, но тесные семейные отношения его не устраивали.
После второй своей неудачи Лера сначала вообще зареклась иметь дело с мужчинами. Потом сделала себе поблажку. Дело с ними иметь можно, если захочется, но не влюбляться до одурения или хотя бы не демонстрировать им высокую степень своего чувства. Как решила, так и сделала. Когда к ней очередной раз «подлетел на вороных» интересный мужчина, а именно новый начальник соседнего отдела (Лера уже закончила институт и начала работать), она все-таки стала с ним встречаться. А через пару месяцев Дмитрий Сергеевич даже переехал к ней в однокомнатную квартиру, которую своей единственной дочери помогли купить родители.
Но, как ни старалась Лера держать себя в узде, в самом скором времени она все-таки влюбилась в Диму по уши, как ранее в Романа Максимова, а потом в Сашу Прокопенко. Осознав, что процесс опять пошел независимо от ее воли и желания, Лера постаралась не демонстрировать Диме свою пламенную любовь, но тот каким-то непостижимым образом о ней все равно догадался.
– Лера! Только без экзальтации! – не раз говаривал ей Дима, когда она целовала его, приехавшего, скажем, из командировки.
Лере казалось, что никакой экзальтации с ее стороны не было и в помине, но ему со стороны, наверное, было виднее. В общем, все опять покатилось по накатанной схеме: Лера любила, а Дмитрий Сергеевич снисходительно принимал ее любовь. Иногда он поощрял ее дорогими подарками, но чаще был недоволен восторженными проявлениями ее чувства. Однажды Дима заявил, что устал от ее собачьей преданности, что такой внешне интересной особе, как Лера, негоже, как он выразился, продавать себя за рубль двадцать, и что им надо некоторое время пожить раздельно, чтобы все осознать, взвесить, а после произведения названных несложных операций принять единственно правильное решение. Лера моментально догадалась, что «некоторое время» – это навсегда, и тут же приняла единственно правильное решение: постараться забыть Диму как можно скорее. Разумеется, «как можно скорее» – не удалось, тем более что они с ним постоянно встречались на работе, а через некоторое (довольно непродолжительное) время Дима стал ходить по общим коридорам еще и под ручку с юной и очаровательной Любочкой из планового отдела.
Лера долго плакала в подушку и размышляла о собственной ущербности. Ну почему она такая? Зачем ей непременно надо втрескиваться в своих мужчин до мокрых подмышек? Почему нельзя жить спокойно? И неужели ей, Лере, все равно, кого так горячо обожать: Рому Максимова, Прокопенко или Дмитрия Сергеевича? Выходит, она такая вот примитивная самка – кто к ней ни подвалит, в того она и влюбится? А ведь у других-то женщин все получается! Уже почти все ее подруги замужем, у многих – дети, а она никак не может устроить свою судьбу...
– Ты, Лерка, не тех выбираешь, – сказала ей умудренная опытом подруга Наташка, которая за время Лериных мытарств и терзаний уже успела выскочить замуж в третий раз и завести второго ребенка.
– Ой! Уж кто бы молчал, Наташка, так это ты! – отмахнулась от нее Лера. – Сама ни с кем ужиться не можешь, а туда же: меня поучаешь.
– Так это ж я от своих мужиков отказываюсь, а не они от меня! Понимать же надо разницу! Я тебе говорю: не надо ждать милостей от природы, надо брать их самой голыми руками.
– Милости?
– Да не милости, а мужиков! Не надо ждать, пока кто-нибудь на тебя обратит внимание. Выбери сама подходящего мужичка и начни на него атаку.
– Нет, Наташка, я так не умею, – покачала головой Лера.
– Сумеешь, коли припрет... А тебя, по-моему, давно приперло. И выбирать надо не таких красавчиков, как все твои Ромочки с Димочками, а нормальных и надежных, чтобы не ты их облизывала, а они тебя.
– Ну и где же ты мне посоветуешь таких искать?
– Не в нашем отделе, это уж точно! И не в Эрмитаже с Русским музеем! Не поленись – сходи на производство. Там на станках такие отличные ребята работают: нипочем от себя потом не отдерешь. Ноги тебе мыть будут и воду пить!
– И о чем же я, Наташка, с ними говорить буду? О фрезерных и сверлильных станках?
– Ну и поговоришь – не развалишься. Инженер ты или кто?
– Мне же неинтересно о станках!
– А совместная счастливая жизнь, милая моя, в том и заключается, чтобы говорить с мужем, например, о прелестях подледного лова рыбы, хотя на самом деле очень хочется переломить его чертовы удочки об колено.
– И ты, что ж, говоришь о подледном лове? – удивилась Лера.
– Представь себе, – довольно грустно ответила ей Наташка.
После разговора с подругой Лера надолго задумалась. Нет, она не Наташка. У нее такой вариант не пройдет. Ее мужчины не ловили рыбу зимой из-подо льда, но она всегда старалась жить их интересами. Однако ничего хорошего из ее растворения в их интересах не вышло, их это только раздражало. Не права Наташка. Имеется какой-то другой секрет счастливой совместной жизни с мужчиной. Видно, и подруга о нем не догадывается, иначе не разводилась бы как ненормальная.
На ловлю подходящих мужчин не из-подо льда, а от фрезерно-сверлильных станков Лера так и не пошла. Не потому, что уж вовсе не надеялась кого-то достойного там отловить, а потому, что совершенно неожиданно опять сама попалась в сети. Поскольку вариант с сокрытием собственных чувств был уже пройден, Лера решила им, то есть сокрытием, больше не утруждаться, а наоборот, отпустила себя на волю. Она будет любить и вести себя так, как ей подсказывает сердце. А если этот человек тоже от нее откажется, значит, судьба у нее, Леры, такая. Надо принимать ее подарки с радостью, а удары – со стойкостью и гордо поднятой головой.
Исходя из принятого решения и подчиняясь только велению собственного сердца, Лера влюбилась в Андрея Шаповалова (очередной раз до умопомрачения) и не стала от него ничего скрывать. Ей даже казалось, что слово «влюбилась» несколько неточно обозначает ее чувства к нему. Она полюбила. Да, смертельно! Ей хотелось верить, что и он ее любит с той же силой. Лера собиралась за него замуж. Андрей, правда, руку и сердце ей не предлагал, но она очень надеялась, что предложит... не сегодня завтра. И вот тебе на... Он не звонил несколько дней, хотя обещал позвонить еще в прошлый понедельник. На дворе был уже четверг, а телефон вызывающе молчал. Лера не выдержала и позвонила Шаповалову сама. Андрей покряхтел в трубку, как дряхлый дед, и сказал:
– Прости, что так получилось, но я полюбил другую женщину...
Лера хотела уточнить, насколько сильно он полюбил и что это за женщина, но Андрей уже положил трубку. Она снова набрала его номер, но он больше трубку не снял. До чего же все-таки отвратительная штука – АОН... Лера позвонила на мобильник, но Шаповалов, видимо, предусмотрительно выключил и его.
Конечно, Лера уже заметила, что начала иногда раздражать Андрея. А если честно, то не иногда, а довольно часто. Более того, его раздражение давно перестало быть стабильным. Оно, как и в предыдущих случаях, стало расти прямо пропорционально силе проявления любви с ее стороны. Андрей в отличие от других мужчин Леры подобрал ей прозвище – называл ее Душечкой. Эта чеховская героиня была ему ненавистна, будто являлась воплощением женского зла. «Мы с Ванечкой... мы с Васечкой...» – раздраженно цедил сквозь зубы Андрей, когда Лера сообщала по телефону Наташке, что они с Андрюшей непременно будут на ее дне рождения.
– А что, мне надо было сказать, что я приеду одна? – допытывалась у него Лера.
Андрей кривился и зло отвечал:
– Ну почему непременно надо произносить: «Мы с Андрюшей...»? Неужели нельзя просто сказать: «Мы придем» – и все? Местоимение «мы» говорит само за себя!
– Тебе неприятно собственное имя?
– Мне неприятно, что ты квохчешь над моим именем, как курица! И вообще, меня злит, когда ты твердишь прописные истины, вроде того, что «Волга впадает в Каспийское море, а лошади кушают овес и сено»!
– Андрей, тебе надо поменьше читать Чехова.
– Да этот Чехов у меня вот где! – отвечал он и резко проводил ребром ладони по шее.
Теперь Андрей Шаповалов полюбил другую. Видимо, как Дима, молоденькую и хорошенькую, вроде Любочки из планового отдела. Интересно, с героиней какого классика он сравнивает свою новую возлюбленную? А может быть, ему нравятся не столько молоденькие, сколько демонические женщины... роковые... независимые и раскрепощенные... Эти женщины в ответ на приглашение наверняка говорят подруге: «Приду и, может быть, захвачу с собой кое-кого...» В общем, не
