Мы носились с ней по магазинам, потому что ей хотелось выглядеть сногсшибательно. Стерев ноги чуть ли не до колен, выбрали ей на платье светло-лимонный шелк с искрой. Волосы из розового дерева она перекрасила в темный орех, с которым очень гармонировал цвет ткани.
Платье шили у нашей общей знакомой, которая не посмотрела на то, что она знакомая, и взяла с нас бешеные деньги. Но, я вам скажу, платье того стоило. Представьте! Во-первых, миди, чтобы потом можно было носить. Во-вторых, все скроенное по косой, отчего подол лежал на Наташиных коленях потрясающими переливающимися фалдами. Лиф асимметрично запахивался и застегивался на множество мелких пуговок, обтянутых тканью платья. Самой убойной деталью был широкий и длинный шарф из той же ткани. Он так красиво драпировался на Наташиной шее и низвергался со спины вниз двумя лимонными водопадами, что даже Валера сказал, что за него не жалко было бы отдать и в два раза больше денег.
От Дворца бракосочетаний Наташу удалось отговорить, и они расписались в районном ЗАГСе, но свадьбу все-таки справляли шикарно – в ресторане «Невский». Гостей было много. Вы можете не поверить, но одним из дорогих гостей был Филипп. Он пришел со своей дамой и очень мило расцеловался и с Наташей, и с Валерой. Только моя сумасшедшая подруга могла до этого додуматься: пригласить на свою свадьбу бывшего мужа. Я не посмела бы, если бы, конечно, хоть какая-то свадьба могла у меня состояться.
Валера, по-моему, Наташи стоил, потому что не бросил на Филиппа ни одного подозрительного или настороженного взгляда.
Потом я, правда, узнала, что Наташа Филиппа не приглашала. Мне удалось с ним немного поговорить, и после традиционного обмена любезностями типа: «Как дела?» – «Нормально!», я вдруг выяснила, что он пришел сам, потому что уже давно следит за жизнью бывшей жены.
– Ничего не понимаю, – призналась я. – Вы же вроде бы разошлись полюбовно. Зачем же следишь?
– Ну слежу – это, конечно, слишком грубо сказано. Наблюдаю – так будет правильнее.
– Не вижу особой разницы в данном случае. Зачем наблюдать-то? Сколько раз мы с тобой ни встречались, ты все время был с какими-то женщинами.
– Вот именно, что с какими-то... Не повезло мне, Альбина. Никого лучше Наташи я так и не встретил. Я давно уже ощущал тягучую пустоту в душе, а потом мы с ней неожиданно столкнулись на Невском, и все... – Филипп горестно махнул рукой. – Захотелось плюхнуться перед ней на колени посреди Питера и изо всех сил кричать о любви.
– Чего ж не закричал?
– Ей уже не нужно было. Она была влюблена в этого своего... теперешнего мужа. Она от этой любви звенела, как струна, а я вдруг отчетливо увидел, что за всю нашу совместную жизнь не сказал ей ни одного по-настоящему нежного слова...
– Почему?
– Не знаю... Думал, и так все ясно. С первых дней нашего знакомства сразу взял неверный, какой-то ернический тон, а Наташа подстроилась. Так и пошло...
– И ты пришел, чтобы... – начала я с угрозой в голосе.
– Нет-нет! Ничего такого не думай! – перебил он меня. – Я пришел посмотреть на ее мужа и на то... насколько здесь все серьезно...
– Ну и?
– Ну и все... Муж ее – мужик, конечно, самый обыкновенный, но Наташку я ему отдам. Любит он ее. А уж она его... Я такого не удостоился...
– Ты мне обещаешь, Филипп, что ничего не вытворишь тут... спьяну? – Мне захотелось все-таки подстраховаться.
– Обещаю, я же с женщиной пришел.
– Ты ее для моральной поддержки взял?
– Не совсем так... Она сама захотела пойти со мной. Это очень хорошая женщина. Ее, кстати, Лена зовут. Елена Премудрая.
– Премудрые все держат под контролем?
– Она тоже хотела посмотреть, насколько здесь все серьезно, как я перенесу эту свадьбу и на что ей рассчитывать.
– Она тебя любит?
– Любит.
– А ты, значит...
– А я на ней теперь женюсь.
– А ты не торопишься?
– Нет. Может, я потому и Наташу упустил, что Лена мне на роду написана...
В течение свадьбы я несколько раз бросала взгляды на Лену. Она смотрела на Филиппа такими любящими, все понимающими и все прощающими глазами, что я искренне порадовалась за него. Не слишком яркая женщина, Елена Премудрая очень скоро стала казаться мне Еленой Прекрасной.
А моя подруга со своим новым мужем были невероятно, вызывающе счастливы. И эта бьющая через край радость, эта искрящаяся любовь почему-то вызвали во мне испуг.
Сначала я думала, что он, этот испуг, священный – перед величием человеческих чувств, которые, возможно, мне недоступны. Потом я решила, что вульгарно завидую подруге, и даже по этому поводу наметила себе после свадьбы сходить на церковное покаяние. А потом в блеске праздника, который вовлек в свое веселье чуть ли не весь ресторан, я кожей ощутила предгрозовую напряженность и поняла, что физически предчувствую беду. Я гнала от себя эти предчувствия, потому что для беспокойства не было никаких оснований, и молилась о том, чтобы и после свадьбы Наташу с мужем не оставили радость и восхищение друг другом.
Сначала все и было хорошо. Пожалуй, полгода. А потом вдруг Наташа неожиданно пришла ко мне с закаменевшим лицом и заявила:
– Он меня разлюбил... А может, и не любил вовсе...
Меня передернуло от внутреннего толчка. Вот оно! Не зря меня что-то тяготило на их свадьбе. Разумеется, говорить я ей этого не стала. А ее же тоном, каким она разговаривает со мной, когда хочет показать, что моя проблема не стоит выеденного яйца, сказала:
– Не говори ерунды!
– Это не ерунда.
Если бы она сказала еще хоть что-нибудь, если бы она тарахтела и тарахтела, как обычно, я продолжала бы уверять, что она городит чушь. Но Наташа молчала, а лицо у нее было такое, будто она свою любовь уже похоронила. Я проглотила застрявший в горле тягучий комок и преувеличенно бодро накинулась на нее:
– Что ты придумала? Этого не может быть! Какие у тебя основания для подобного заявления? Наверняка у тебя нет никаких оснований!
Она подняла на меня тусклые глаза и ответила:
– Он вчера не ночевал дома.
– И всего-то? – очень бодрячески рассмеялась я, потому что не знала, что на этот счет сказать.
– Мы еще и года не женаты...
– Ну... он же наверняка дал какие-то объяснения... Он дал объяснения?
– Дал. Сказал, что был у школьного товарища на той стороне Невы, что они заговорились, а потом... потом развели мосты.
– Вот видишь! – обрадовалась я. – Все очень просто объясняется!
– Альбина! Во-первых, накануне он не говорил мне ни о каком таком товарище и о встрече с ним, во- вторых, все его школьные товарищи в Омске. Он приезжий, а не коренной петербуржец. Даже если в Питере чудным образом оказался его школьный друг, то Валера мог бы мне позвонить от него.
– Он ведь, наверное, что-то сказал и по этому поводу?
– Сказал, что не мог – и все.
– И что?
– И ничего.
