– Как думаешь, Леонтий Спиридонович, с чего сено загорелось? – спросил подошедший дед Емельян.
– Да Бог его знает, – развел руками Леонтий. – Может, запрело внутри, вот и пожар…
– А я думаю, поджог, – прищурился дед.
– Кому это надо? – удивился Леонтий.
– Я сегодня гостей наших выпроводил. – Дед выдержал паузу, словно давая самим догадаться о связи между ночевавшими у него городскими и пожаром.
– Ну, не томи, говори! – поторопил его, багровея, Леонтий.
– Сам посуди, в полдень они уехали, а под вечер сено загорелось…
– Уж не хочешь ли ты сказать…
Леонтий не успел договорить. Со двора раздался выстрел и женские крики. Заглохла помпа. Стих электрогенератор.
– Это что еще такое?!
Никита проследил за взглядом родственника и увидел незнакомого парня с красными глазами и обрезом в руках. Он прошел через калитку, проделанную в заборе, который отделял двор от огорода. Направив два ствола в толпу людей, парень криво усмехнулся распухшими губами:
– А где тут Никита Берестов?
– …Кто это?
– Чего ему надо? – пронеслось по толпе.
– Все в сборе? – Со двора, держа за волосы Прасковью, жену Антипа, вышел еще один молодчик. Этот был вооружен пистолетом, который приставил к голове несчастной.
– Ну что, так и будем молчать? – рыская по толпе недобрым взглядом, громко крикнул тот, что с обрезом.
– Не тронь жену! – бросился на помощь Прасковье Антип.
Парень выпрямил в направлении его руку с пистолетом и выстрелил. Антип рухнул на вмиг подогнувшуюся ногу, после чего, жалобно промычав что-то нечленораздельное, завалился на бок. Прасковья взвыла нечеловеческим голосом, вырвалась, оставив в руке негодяя клок волос, и бросилась к мужу. Упав перед ним на колени, она зажала ему на бедре ладонью рану и с мольбой в глазах оглянулась на людей.
Заголосили и запричитали бабы. Мужики стояли в смятении, не зная, как поступить.
– Где Берестов?! – повторил свой вопрос прыщавый.
– Я есть тот, кого ты ищешь, – громко сказал Никита и вышел вперед.
– Клад отдашь сам или сначала мы всех здесь положим? – выкрикнул прыщавый.
За спиной парня с обрезом со двора неожиданно возникли попутчик Никиты Сергей Аркадьевич и его дружок Клим. Выстрел из двух ружей разом заставил всех вздрогнуть. Вскрикнув, прыщавый закрутился на месте. Его дружок присел и развернулся на звук, но тут же налетел на пулю грудью.
– Ты-ыы! Ы-ыы! – Прыщавый тянул руку к выпавшему пистолету.
Самохвалов подскочил к нему и еще раз выстрелил из второго ствола уже в голову, тут же подпрыгнул, испугавшись вылетевших из головы частичек мозгового вещества и крови, выкрасивших его ботинки в алый цвет. Парень затих.
Толпа бросилась к лежащему Антипу и голосившей рядом с ним Прасковье.
– Что же вы наделали? – качал головой, глядя на приближающегося к нему Самохвалова, Леонтий. – Зачем же насмерть?
– Зачем таким тварям жить? – утирая ладонью лоб, вопросом на вопрос ответил Клим. – Им суд даст по три года, выйдут, снова возьмутся за старое.
– Откуда вам знать? – с горечью спросил Никита.
– Так мы за этими негодяями месяц следили, – сказал Самохвалов.
– Это как? – не понял Леонтий.
– Извини, – развел руками Клим. – Пришлось соврать вам, для вашей же пользы. Никакие мы не уфологи, а сотрудники полиции.
– И документ есть? – недоверчиво спросил дед Емельян.
– Какие документы? – возмутился Леонтий. – Уймись. Разве мало тебе того, что они натворили? Как там Антип?
– Живой твой Антип! – ответила уже немолодая женщина, пытающаяся оттащить за талию бившуюся в истерике Прасковью. – В ногу ему попали…
Глядя на то, как Свищ пытается сломить сопротивление Марты, Матвей ловил каждое слово говорившего по телефону Жакана. Со стороны могло показаться, что мужчина попросту смирился с неизбежностью, и его теперь заботит лишь собственная судьба. На самом деле Матвей глубоко переживал происходящее. Лишь выдержка, воля и умение контролировать свои эмоции в любой ситуации не позволяли ему сейчас начать биться, кричать и пытаться развязать руки. Обычный человек так бы и сделал на его месте, но не он. Матвей берег силы и ждал момента. Тем более в его положении Марте сейчас никак не помочь. Но вот у нее есть возможность воспользоваться случаем и убежать. За проведенный вместе год он научил ее многим вещам. Она отлично стреляла из всех видов доступного простому человеку оружия, хорошо ориентировалась на любой местности… Учил он ее и приемам самообороны. Она знала и умела вытворять такие фокусы, что могла запросто справиться с мужчиной. На ее стороне, как ни странно, слабость. Мало кто ожидает от хрупкой на вид женщины хорошего и точного удара… Сейчас как никогда у нее есть шанс спасти положение. Матвей находится в непосредственной близости с вторым бандитом и даже со связанными руками мог его если не нейтрализовать, то задержать.
В это время Жакан закончил говорить по телефону и встал.
Зная, что голос любимого человека придает сил и возвращает способность думать, Матвей приподнял голову и крикнул:
– Марта!
Свищ замер, медленно поднял голову и посмотрел на него. Их глаза встретились. Сколько было ликования во взгляде у отморозка! Он специально, демонстративно хотел поцеловать Марту и, едва припав к ее губам, тут же взвыл от боли. Еще бы: вцепившись в его лицо зубами, одновременно она вонзила ему большие пальцы рук в глаза и с силой повернула голову.
Свищ кубарем откатился в сторону.
– Ах ты, сука! – опешил Жакан, глядя на то, как его дружок катается по траве и кричит
– Бля! У-уу… Тварь! Порву!.. – вопил Свищ, зажимая руками свои многострадальные очи.
Наконец, придя в себя, Жакан убрал телефон в карман и шагнул к Марте. Но Матвей ждал этого момента. Несмотря на связанные руки, он перевернулся на бок и ударил Жакана носком ботинка по щиколотке. Охнув, тот присел, и зря. В следующий момент носок тяжелого армейского ботинка врезался ему аккурат в переносицу. Бить из положения лежа со связанными руками Матвея учили, как и бегать стометровку в наручниках, открывать замки куском проволоки и иголкой для шитья…
Марта вскочила на ноги и бросилась к нему.
– Куда! – рявкнул он ей. – Не успеешь!
Свищ уже оправился от травм и вставал.
– Пока ты на свободе, я жив! – крикнул он.
Марта развернулась и бросилась прочь.
– Стой! – крикнул Жакан и шагнул следом. Но Матвей снова подцепил ногой его голень, и он полетел на землю.
– Сука! – ревел, обливаясь слезами, Свищ. Он то прижимал к лицу ладони, то убирал их и, часто моргая, таращил глаза. Эти кривлянья и окровавленный рот делали его похожим на сумасшедшего. Хотя наверняка у обоих парней давно нелады с психикой из-за хронического алкоголизма и плохой наследственности.
Наконец Жакану удалось отползти на четвереньках от Матвея, встать на ноги и броситься следом за Мартой. При этом он сильно хромал, приседая на ушибленную ногу. Шатаясь, водя перед собой руками, следом двинулся Свищ.
