– Эта женщина из приемной очень удивилась, что мы сумели перебраться через горы в темноте на мотоцикле.
– Я сам удивился.
– Она сказала, что никогда еще так поздно никого не селила. Уже собиралась гасить свет и уходить. Мы ей показались немного подозрительными.
– Что бы мы ни делали, все равно будем вызывать здесь подозрения.
– Ничего. Все в порядке, – успокоила меня Сьюзан. – Портье сказала, что в городе есть другие иностранцы, хотя основной наплыв будет в сезон.
– В этом месте бывает еще и сезон?
Она взялась за застежку бюстгальтера и посмотрела на меня, словно спрашивая: 'Ничего, если я при тебе разденусь? Или мы с тобой больше не любовники?'
Я поднялся и расстегнул рубашку. Она скинула лифчик и бросила его на мотоцикл. А затем выскользнула из трусиков.
– Хочешь скоротать время, пока не нагрелась вода?
Как бы я ни злился на нее, мой малый в штанах не разделял моих чувств. Напротив, пришел от нее в восторг. Я собирался с ним поспорить, но мой большой разум почти отключался от усталости. А умишко малого, наоборот, всю дорогу спал, так что я был с ним совсем не на равных. Пришлось снять рубашку, брюки и все остальное. И малый тут же выскочил наружу.
Мы стояли друг против друга при свете лампы. Лица грязные, кроме тех мест, где их защищали очки и шарфы. Тела после двух дней без душа покрыты потом и бог знает чем еще.
Сьюзан откинула рыжеватого оттенка простыни. Видимо, здесь была очень ржавая вода. Легла на спину и поманила меня к себе. Я послушался, а дорогу в кровать мне указывал мой резвый малый. Я лег на нее и сразу скользнул внутрь. Странно, я не мог владеть ни руками, ни ногами, а спина чувствовала себя так, словно я прыгнул с парашютом с семьюдесятью фунтами снаряжения и, запутавшись в стропах, угодил в бетонный колодец. Но потрахаться был не прочь.
Малец почувствовал себя дома, а у меня никак не получалось двигаться взад и вперед. Сьюзан это поняла и принялась сама поводить бедрами. Оргазм наступил одновременно. Или это был мышечный спазм, после которого мы ненадолго впали в забытье. Очнувшись, я обнаружил, что по-прежнему лежу на Сьюзан. Сполз с кровати и потряс ее за плечо.
Под душ ее пришлось тащить почти на руках. В ванной обнаружился крошечный обмылок, и мы вместе встали в маленькую плексигласовую кабинку. Некоторое время наслаждались струями чуть теплой воды, а потом вытерлись маленькими полотенцами.
Потом снова упали на кровать и распластались бок о бок.
– Мы что, переспали? – спросила Сьюзан.
– Как будто.
– Хорошо, – зевнула она. – Значит, мы снова друзья?
– Конечно.
Сьюзан притихла. Я решил, что она заснула, и выключил лампу.
– Где пистолет? – спросила она в темноте.
– Под подушкой. Пусть там и лежит.
Она немного помолчала.
– Все, что я говорила тебе о своей личной жизни, правда.
– Спокойной ночи.
– А что касается остального... ты же понимаешь, что у меня не было выбора.
– Понимаю. Приятных сновидений.
Сьюзан еще немного помолчала.
– У меня есть подборка фотографий.
С меня моментально слетел сон.
– Фотографий жертвы? – Я привстал с постели и включил свет.
– Жертвы и возможного убийцы.
– И что дальше?
– Дальше то, что они не подписаны. На снимках двое молодых людей в форме.
– Где они?
– В моем рюкзаке.
Я выпрыгнул из кровати, схватил ее рюкзак и буквально вытряхнул содержимое на пол. Второй пистолет я не нашел. И одно это меня уже порадовало.
Но нашел комплект фотографий – пластиковый альбом в виниловом переплете, по одному снимку на каждой странице. Я поднес альбом к лампе и принялся листать страницы. На первых десяти цветных и черно-белых фотографиях был изображен один и тот же человек в форменной одежде: хаки, рабочей, зеленой полевой и даже синей парадной. На одних снимках он был в каске, на других – с непокрытой головой или в положенном по форме головном уборе. Знаки различия свидетельствовали о том, что он лейтенант, а скрещенные винтовки говорили о том, что он принадлежал пехоте. На одном из снимков он
