— Найденные волокна, — продолжала Синтия, — либо от ее собственного белья, либо от казенной формы, может быть, даже чужой. И волос около тела тоже ее собственный.
— А волос в рукомойнике туалета?
— Явно чужой. Волос черный, некрашеный, принадлежит белому, выпал с головы, не сострижен и не выдернут. Поскольку нет корня, невозможно определить доминирующий ген, да и пол человека под сомнением. Правда, Кэл, считает, что, судя по длине, отсутствию красителя и тому, что он не подвергался укладке, волос принадлежит мужчине. Да, и вьющийся, не прямой.
— Я только что видел человека с такими волосами.
— Верно, нам нужно раздобыть прядь волос полковника Мура и сравнить под микроскопом.
— Соображаешь. Что еще?
— На теле не обнаружено засохшей спермы и ни в вагине, ни в анусе нет следов какой-либо мази или крема. Значит, посторонний предмет не вводился.
— Значит, полового сношения не было.
— Могло и быть, если мужчина был одет в такую же форму, как и она, и не снимал ее, так как никаких следов чужого волосяного покрова или пота на ней нет. Если он использовал кондом без мази или вообще обошелся без него. Если он вошел в нее, но эякуляции не произошло.
— Слишком много «если». Нет, совокупления не было. По закону передачи и обмена должен был бы остаться хоть микроскопический след.
— Пожалуй, ты прав. Но мы не можем исключать искусственной стимуляции половых органов. Ты предполагаешь, что шнур на шее должен был вызвать сексуальное удушье. Но если так, то отсюда следует, что имела место и стимуляция.
— Логично. Но боюсь, что логика в этом деле — плохая помощница. Хорошо, как насчет пальчиков?
— На теле никаких отпечатков нет. На шнуре — неотчетливые и неполные. А вот на кольях несколько отпечатков хорошо просматриваются.
— Их можно пропустить через фэбээровские компьютеры?
— Нет, но их можно сравнить с теми, которые мы уже сняли. Некоторые определенно принадлежат Энн Кемпбелл, но остальные чужие.
— Надеюсь. Энн трогала колья, а это означает, что она была вынуждена помогать преступнику или они вместе разыгрывали какую-то эротическую сцену. Я склоняюсь к последнему.
— Но почему она плакала?
— Может быть, от удовольствия, в момент экстаза. Плач — эмпирическое явление, его можно наблюдать. Причина же плача поддается многим истолкованиям. Некоторые плачут после оргазма, — добавил я.
— Да, я слышала об этом. Вроде бы фактов у нас сейчас больше, чем утром, а знаем мы меньше. Кое- что просто не укладывается в нормальный порядок вещей.
— Очень уж осторожно ты выражаешься... На джипе тоже были отпечатки пальцев?
— Множество. Они и сейчас там. Над ними работают, как и над теми, которые нашли в уборных. Сам джип и нижние скамейки Кэл перевез в третий ангар. У него там как будто универсам открылся...
— Это хорошо. У меня было всего два дела об убийстве, которые я распутал, но не добился обвинения. В обоих случаях преступники были умные и хитрые — они не оставили никаких улик. Мне не хочется, чтобы это был третий случай.
— Да, но задолго до того, как выработали научные методы изучения улик, был еще один способ: добивались признания. Преступнику часто просто не терпится признаться, он только и ждет, чтобы его об этом попросили.
— Да, так говорили во времена инквизиции, салемских судилищ и показательных процессов в Москве. Нет, мне подавай улики.
Мы уже выехали за пределы военного городка. Я опустил боковое окно, и повеяло прохладным ночным воздухом.
— Тебе нравится Джорджия?
— Я никогда не бывала здесь подолгу. Приезжала и уезжала. Но мне нравятся эти места. А тебе?
— Мне тут многое кое о чем напоминает.
Синтия выехала на шоссе, ведущее к стрельбищам. Луна еще не поднялась из-за деревьев, и если бы не свет наших фар на дороге, было бы совсем темно. Кругом стрекотали кузнечики, квакали древесные лягушки, какие-то другие живые существа издавали непонятные ночные звуки, от запаха сосен кружилась голова, и мне вспомнился Сосновый Шепот, каким он был много лет назад: вечер, мы сидим в плетеных креслах на лужайке, я и другие ребята и их жены, у кого они есть, похлебываем пивко, слушаем Джими Хендрикса, Дженис Джоплин или еще кого-нибудь и ждем бумаг, которые начинались словами: «Вам надлежит явиться...»
— Что ты думаешь о полковнике Муре? — спросила Синтия.
— Наверное, то же самое, что и ты. Странная птица.
— Очень странная. Думаю, он знает, почему убили Энн Кемпбелл.
— Может быть... Ты считаешь его подозреваемым?
— Формально нет, но нам надо, чтобы он разговорился. В принципе его тоже можно считать подозреваемым.
