— Особенно если это его волос был в рукомойнике, — сказал я.
— Да, но что им тогда двигало?
— Во всяком случае, не ревность в обычном смысле слова.
— Ты думаешь, Мур не спал с ней? И даже не добивался этого?
— Наверняка не спал. Это говорит о том, насколько он извращен.
— Любопытно... Чем больше общаешься с мужчинами, тем больше о них узнаешь.
— Ты у меня молодец. Если убил Мур — какой у него был мотив?
— Я согласна с тем, что Мур — существо почти бесполое. Но может быть, Кемпбелл из-за чего-то пригрозила порвать их платонические или терапевтические отношения, и он этого не вынес.
— Но зачем душить?
— Откуда я знаю? Когда имеешь дело с двумя психопатами?
— Верно. Если это не сам Мур, держу пари, что он знает, зачем ее душили, знает, как она попала на стрельбище. Допускаю, что именно он посоветовал ей секс на открытом воздухе с незнакомцем. Сказал, что это полезно для здоровья. Я слышал о таких вещах.
— Похоже, ты близок к истине, — кивнула Синтия.
— На данном этапе это еще одна версия для складирования в строении номер три.
После минутного молчания я спросил Синтию о том, что не имело отношения ни к чему, кроме всей моей жизни:
— Ты вышла замуж за того майора с пушкой — о, забыл, как его звать?
— Вышла, — ответила она неохотно.
— Что ж, поздравляю. Рад за тебя и желаю всех благ.
— Я подала на развод.
— Тоже хорошо.
Мы снова помолчали.
— После Брюсселя я чувствовала себя виноватой, вот и приняла его предложение. Впрочем, для того я, наверное, и обручилась с ним, чтобы выйти за него замуж. Но... он измучил меня: все время напоминал, что больше не доверяет мне. Тебя, между прочим, недобрым словом поминал.
— Я не чувствую себя виноватым.
— И не должен чувствовать. Он оказался просто самолюбивым прохвостом.
— Ты этого раньше не видела?
— Самое лучшее в будущих семейных отношениях, что они в будущем. Это романтично и очень заманчиво. А вот жить вместе — совсем другое дело.
— И ты, конечно, изо всех сил старалась угодить ему?
— Твои саркастические стрелы бьют мимо цели, Пол. Да, старалась, но каждый раз, когда мне надо было уезжать на задание, он становился невыносимым. А когда возвращалась, устраивал мне допросы. Терпеть не могу, когда меня допрашивают.
— Никто не может.
— Я никогда его не обманывала.
— Однажды было.
— Ты понимаешь, о чем я. Вот я и начала подумывать, что военная служба не совместима с семейной жизнью. Он очень хотел, чтобы я уволилась. Я сказала «нет». Он впал в ярость и хотел меня застрелить.
— Ну и ну! Тебе посчастливилось, что под рукой у него не было пистолета, которым он угрожал мне.
— И пистолет у него был, только я ударник оттуда давно вынула. Все было так банально, что и рассказывать противно. Но я рада, что теперь ты знаешь, как я жила последний год после Брюсселя.
— Спасибо за откровенность. Ударник-то он вставил?
Синтия рассмеялась:
— С ним сейчас все в порядке. Он сильно переменился. Наверное, решил, что хватит терзаться ревностью. Добросовестно служит и имеет подружку.
— Где же он сейчас, этот счастливый псих? — спросил я.
— В диверсионно-разведывательном училище в Беннинге.
— Это совсем недалеко отсюда.
— Он даже не знает, что я здесь... Тебя это беспокоит?
— Нет, но мне нужно знать оперативную обстановку. Для этого и собираю разведданные.
— И какова же оперативная обстановка?
— Как всегда: прошлое, настоящее и будущее.
