— Хорошо, что дальше?
— Я продолжаю... У меня нет представления о том, что произошло между Энн и человеком, которого она встретила, но на каком-то этапе она сняла пояс с пистолетом и разделась, оставшись в трусах и лифчике. Не случайно у нее асфальтовое пятно на ступне. Они идут по исхоженной дорожке между огневыми зонами, неся палаточные колья, отрезки шнура и небольшой молоток. Ее одежда и пистолет остались, очевидно, в машине. Они останавливаются вот у той стоячей мишени. — Мы оба посмотрели на неубранный тент на стрельбище. Куски брезента тянулись туда, где было найдено тело. — Ну и как тебе мой сценарий? — спросил я.
— В твоих рассуждениях есть своя внутренняя логика, но я не вполне понимаю ее, — ответила Синтия.
— Я тоже. Но это не меняет дела. Примерно так оно и происходило. Пойдем дальше.
Мы шагнули под навес тента. Синтия направила луч света на то место, где лежала Энн Кемпбелл. Меловые линии воспроизводили очертания распростертого на земле тела. В отверстия из-под кольев были вбиты желтые флажки.
— Разве здесь не должна стоять охрана? — удивилась Синтия.
— Должна. Это упущение со стороны Кента. — Я оглядел залитое лунным светом стрельбище. Полсотни мишеней, изображающих человеческие фигуры, напоминали пехотный взвод, идущий из-за кустов в атаку. — Наверное, для Энн Кемпбелл эти фигуры имели символическое значение: кучка солдат, намеревающихся совершить групповое изнасилование и поглазеть на то, как ее, голую, пришпилят к земле. Впрочем, черт ее знает, что она фантазировала.
— Хорошо, — сказала Синтия. — Итак, они оба стоят здесь. Энн в трусах и в лифчике. У него в руках сумка с приспособлениями для насилия — или для эротического сеанса, если она соучастница. Оружия у него нет.
— Верно. Они оба привязывают шнуры к ее запястьям и лодыжкам. Вероятно, в этот момент Кемпбелл скидывает лифчик и трусы и обматывает ими горло, потому что землей они не запачканы.
— Но зачем ей был лифчик?
— Не знаю. Может быть, не сняла по забывчивости, а потом бросила наземь. Там мы его и нашли. Они все-таки немножко нервничают, хотя у них все продумано и предусмотрено.
— Еще бы не нервничать! Меня от одних разговоров нервная дрожь пробирает.
— Затем они выбирают место — у самого основания человека-мишени, — Энн ложится, раскидывает руки и ноги, и он вбивает колья в землю, все четыре штуки.
— Понятно, — продолжила Синтия. — Теперь, когда колья вбиты, он привязывает к ним ее запястья и лодыжки...
— ...потом наматывает ей на шею поверх трусов длинный шнур.
— В таком положении ее и нашли.
— Да, в таком положении ее и нашли — с той только разницей, что в тот момент она была еще жива, — сказал я.
Синтия задумчиво смотрела на круг света от фонаря.
— Потом он присел и стянул у нее на горле шнур, чтобы вызвать возбуждающее удушье, — сказала Синтия. — Пальцами или посторонним предметом он, очевидно, также искусственно возбуждает ее. У нее оргазм... В эти минуты он, может быть, и сам мастурбирует, хотя спермы на ней не обнаружено. Допускаю, что он, кроме того, фотографировал ее — что обычно и делают после таких долгих приготовлений. Я расследовала один случай, когда изнасилование сопровождалось звукозаписью, а другой — видеозаписью. — Она помолчала, затем продолжала: — Хорошо... Кемпбелл получила то, что желала, он тоже, теперь она хочет, чтобы он ее развязал. И тут на него что-то находит, и он ее душит. Или он готовился к этому с самого начала. И, наконец, он мог сделать это нечаянно, в процессе самого акта. Словом, напрашивается один из трех вариантов, как ты думаешь?
— Да, по-видимому, один из трех.
— Но это еще не все, — продолжает Синтия. — Пропала ее одежда, медальоны, уэст-пойнтское кольцо, пистолет...
— Я знаю. Эту задачку тоже нужно решать... По-видимому, мы снова возвращаемся к версии о сувенирах.
— Да, такие люди любят брать вещицы на память. Но знаешь, Пол, если бы я только что убила генеральскую дочь, не важно, умышленно или случайно, я не положила бы вещи моей жертвы в свою машину. Глупо держать у себя такие улики, которые без долгих разговоров ставят тебя перед расстрельной командой.
— Не похоже, что вещи взяты. Вдобавок часы — на ней. Почему?
— Не знаю, — призналась Синтия. — Может быть, это вообще не имеет значения?
— Может быть. Пойдем.
Не сходя с расстеленного на земле брезента, мы вышли на шоссе к тому месту, где вчера ночью был припаркован джип Энн Кемпбелл.
— Идем дальше, — сказал я. — Неизвестный возвращается к машине. Он забирает ее форму, фуражку, сапоги, носки, медальоны, но почему-то оставляет на переднем пассажирском сиденье ее сумочку.
— Он мог забыть про сумочку. Мужчины часто забывают о таких пустяках.
Я повернулся к уборным.
— Так вот, с этими вещами в руках он пересекает лужайку, проходит мимо смотровых скамеек, потом мимо уборных и выходит на бревенчатую дорогу. По асфальтированной он не пойдет.
— Ни за что.
