в курсе.
— Именно поэтому они и не используют никого из местных, в противном случае ты уже была бы в курсе, какой номер бюстгальтера у миссис Белларозы.
Она улыбнулась.
— Одно ясно: тот, кого они используют, не в состоянии отличить столовой от комнаты для завтраков.
— Но, слава Богу, ты весьма тактично вывела их из этого жестокого заблуждения, — сказал я.
Она засмеялась.
— А что, по-твоему, об этом не следовало говорить?
Я пожал плечами и налил себе второй или третий бокал. Теперь я подобрел и решил, что не стоит больше терзать Сюзанну своими шутками, так как она почти ни в чем не виновата.
— Кто-нибудь жил в этом доме после того, как уехали Барреты? — спросил я.
— Нет. Дом так и стоял пустой. — Она помолчала, затем добавила: — Когда я училась на первом или втором курсе, я приехала на каникулы домой, и тут позвонила из города Кэти Баррет. Я с ней сто лет до этого не виделась. Встретила ее на станции в Локаст-Вэлли и привезла сюда. Мы погуляли здесь, вспомнили свое детство. Грустно было.
Я помолчал.
— Затем, через несколько лет, — продолжала Сюзанна, — это место облюбовали бездомные. Здесь было что-то вроде коммуны для хиппи. Они жили без электричества и без воды, жгли в каминах все, что могло гореть. На них все жаловались, но полиция не спешила принимать меры.
Я кивнул. Шестидесятые годы были чем-то вроде теста на выживаемость системы от анархии, и, как вскоре выяснилось, система оказалась вполне жизнеспособной.
— Помню, мой отец страшно злился на полицейских. Он все рассказывал им, что даже банк не церемонился так долго с Барретами, а они ведь были собственниками.
Я снова кивнул. Здесь в свое время была действительно особая мораль, и она помогала одерживать верх даже над властью денег. Позднее дела пошли хуже, и на многое стали смотреть сквозь пальцы. Потом пришел Фрэнк Беллароза, он уже знал, что ему ничего не грозит. Руки у вас коротки, ребята, вот что он хотел сказать своим появлением.
— А вдруг и теперь можно надеяться на полицию, которая вышвырнет мистера Белларозу вон? — предположил я.
— Только если он перестанет платить налоги, Джон.
— Верно. — Я припомнил, что сам я появился в этих краях примерно тогда, когда исчезли хиппи, припомнил, что несколько раз в «Альгамбре» устраивались шоу всякими модными дизайнерами. Сам я эти шоу не посещал, но знающие люди рассказывали, и выходило, что эти эстеты приносили своими изысками больше вреда для дома, чем сотня наивных хиппи.
Я припомнил также, что в семидесятые годы в «Альгамбре» проходили благотворительные вечера. Если в поместье работал водопровод и электрической компании платили за включение электричества, то такое поместье часто использовали для всякого рода шоу, показов мод, съемок фильмов и так далее. В домах, прежде принадлежавших Асторам, Вандербильтам и им подобным, теперь могли на время устроиться те, у кого была пачка долларов в кармане и желание весело провести время.
Сюзанна однажды пошла без меня на один из таких благотворительных вечеров — он был посвящен спасению популяции осетров или что-то вроде этого. Я думаю, уже в те времена разрушение достигло такой степени, что организаторам вечеров следовало опасаться за жизнь их участников.
Я знаю еще как минимум двенадцать домов, которые постигла та же участь, что и «Альгамбру».
— Если я не ошибаюсь, ты была в этом доме как раз перед самым переездом сюда Белларозы? — спросил я.
— Да, прошлой осенью, с Джессикой Рейд и еще с несколькими приятельницами. Мы просто решили заглянуть сюда из любопытства, тем более что у Джессики были ключи, она ведь работает в фирме по торговле недвижимостью. Впрочем, ключи нам не понадобились, все замки были сломаны.
— Вероятно, ни у кого из вас не возникло желания купить этот дом?
— Да, он был в ужасающем состоянии. Здесь даже поселились белки, а птицы свили себе гнезда.
— Ну, положим, птицы здесь и сейчас есть.
— В общем, это было ужасно, ужасно. Особенно для меня, я ведь помнила, как уютно было в этом доме. Но теперь в него вновь возвращается жизнь. Удивительно, что можно сотворить, затратив несколько сот тысяч долларов.
— Да, всего несколько сот тысяч. А представь, если затратить несколько миллионов? А между тем ремонт здесь еще не закончен. Возможно, именно этот домишко доконает бедного дона. Придется ему в конце концов самому засучить рукава. Ремонт — это бездонная бочка.
— Вот видишь — у нас ремонт и у них ремонт, появляются общие интересы.
— Да, он мне как-то сказал, что миссис Беллароза хочет перенести бассейн на шесть футов влево.
— Джон!
— Прости. — Я налил себе еще. Возможно, самбукка все-таки не умиротворила меня. Возможно, она, наоборот, озлобляет людей. Я посмотрел на часы. Прошло уже больше чем пять минут, и я начал подумывать, что Беллароза опять применяет тактику Муссолини. Тут я заметил телефонный аппарат на маленьком столике в углу комнаты. Это было какое-то сложное устройство со многими каналами, один из которых, судя по горящему индикатору, был сейчас занят. Дон решает свои дела по телефону.
Обведя еще раз комнату взглядом, я увидел на стене гравюру в невзрачной рамке. На ней был изображен Христос с разведенными в стороны руками. В груди его полыхало ярко-красное сердце. Внизу шла надпись: СВЯЩЕННОЕ СЕРДЦЕ ХРИСТОВО. Я указал Сюзанне на эту картину.
Она внимательно осмотрела ее, затем сказала:
— Очень характерный католический сюжет.
— Очень похоже на мишень для стрельбы.
— Не святотатствуй. — Сюзанна даже повернулась ко мне спиной. — Учти, что они — очень религиозные люди. А религиозные люди никогда не дадут себя вовлечь… — она понизила голос до шепота, — … в сделки с наркотиками, в устройство притонов, ни во что подобное.
— Надо же, никогда бы не подумал, — сухо заметил я.
Должен признать, что, несмотря на решительный настрой, я немного волновался перед встречей с миссис Белларозой. Не из-за того, что я оскорбил ее или обидел, нет — я ведь всего лишь, встав на четвереньки, немного порычал на нее, — просто мне трудно было бы объяснить мой поступок, зайди о нем речь при встрече.
Не дай Бог, она еще окажется истеричкой, начнет кричать: «Фрэнк, Фрэнк, это он! Это он! Убей его!»
Тогда прощай наше мирное соседство. Возможно, мне вообще не стоило появляться здесь, но где гарантия, что я не встречусь с миссис Белларозой где-нибудь в другом месте? Хотя, если пройдет побольше времени, она может забыть, как я выглядел, а я, возможно, отращу себе усы.
Тут мне в голову пришла одна удачная мысль. Я небрежно достал из кармана пиджака мои очки для чтения и надел их. Затем я придвинул к себе несколько бутылок и принялся изучать этикетки.
Краем глаза я заметил, что Сюзанна наблюдает за мной.
— Что-то интересное? — спросила она.
— Да, вот послушай. «Капелла» — это уникальный ликер, производимый на основе сорта орехов, которые произрастают только в Италии. «Капелла» производится и разливается в бутылки в Турине…
— Ты что, пьян?
— Пока нет. — Я налил нам еще по бокалу самбукки.
— Пожалуй, тебе стоит остановиться.
— Но он же просил не стесняться.
Мы выпили содержимое наших бокалов, не произнося ни слова. Огонек на телефоне погас, затем аппарат звякнул и зажегся индикатор. Я представил себе дона на кухне. Он следит за приготовлением кофе
